– Это за проживание в гостиной и за еду. Эдвард с недоумением уставился на чек, а затем перевел взгляд на Николь.

– Послушай, я не хочу брать эти деньги. Ты делаешь из меня какое-то чудовище.

– Ничего подобного. Я просто хочу жить самостоятельно. Кстати сказать, сейчас я занимаюсь поисками подходящей студии.

– Не надо, Николь! – взмолился он. – Болезнь дочери и весь этот процесс реабилитации заставили нас много пережить и многое переосмыслить. Почему бы нам не попытаться наладить прежнюю жизнь и сохранить семью?

Николь молча покачала головой, вспомнив тот ужасный вечер, когда он пытался ее изнасиловать. Разве теперь она могла питать к нему какие-то чувства, кроме отвращения?

– Нам не удастся больше дурачить Джулию, притворяясь, что между нами все осталось по-прежнему. Она с самого начала чувствовала, что наши отношения строятся на взаимной лжи и обмане.

– И все равно я никак не могу смириться с мыслью, что мы никогда уже не будем вместе. – Эдвард стиснул зубы и опустил голову.

Только сейчас Николь обратила внимание, что бывший муж заметно постарел за последние несколько месяцев. Немного подумав, он сунул чек в карман и вышел из комнаты. Чем меньше у нее будет денег, тем труднее ей будет оставить его.

Доктор Спивак все-таки убедил Николь в том, что ее дочь никогда больше не вернется к прежним пристрастиям. Тяга Джулии к алкоголю и к случайным связям, по его мнению, была вызвана глубочайшим разочарованием в жизни, а это все уже позади. Тем не менее Николь до сих пор не могла уснуть, если Джулии вечером не было дома. И вот однажды, когда часы уже показывали без пятнадцати час, а дочь все не возвращалась, она, не выдержав, позвонила доктору.

– У вас есть какие-либо основания полагать, что она снова взялась за старое?

– Нет, но ведь уже очень поздно! О, слава Богу, она, кажется, появилась!

– В чем дело, мама? – с порога спросила Джулия.

– Ничего, я просто волновалась за тебя. В такой поздний час!

– Конечно, мне надо было позвонить, но мы так веселились, что я забыла про все на свете. – Джулия улыбнулась и мечтательно закрыла глаза. Она была такой счастливой, что сердце Николь бешено заколотилось от радости.

– Надеюсь, ты воздержалась от спиртного?

– О чем ты говоришь, мама! – отмахнулась от нее дочь. – Знаешь, я должна тебе кое-что сообщить. – Она подошла к матери и обняла ее, чем вызвала еще большее подозрение, так как никогда раньше этого не делала. – Я влюбилась.

Пораженная услышанным, Николь проводила дочь до порога ее комнаты.

– Кто-то из твоей группы?

Да, Люк Симмондз. Он всегда мне нравился, но в последние дни наши отношения стали особенно теплыми. А сегодня вечером… ну, в общем, я пошла к нему. То есть не к нему, конечно, а к его родителям, но их не было дома. Но ты не волнуйся, все было не так, как прежде. Никакой враждебности и агрессивности, все было так хорошо! К тому же мы предприняли меры предосторожности.

В душе Николь роились смешанные чувства. С одной стороны, она по-прежнему беспокоилась о судьбе дочери, а с другой – было приятно, что Джулия теперь доверяет ей самое сокровенное. В общем, дочь с матерью уселись на диван и долго болтали, как самые закадычные подруги.

– Мама, я действительно очень счастлива. Впервые в жизни испытываю такое чувство. Этой осенью Люк собирается поступать в Корнеллский университет, и я хочу поехать вместе с ним. Ты, конечно, удивишься, но я хочу стать доктором.

– Господи, дай перевести дух! – взмолилась Николь, ничего уже не соображая.

– Нет, ты не думай, что все исключительно из-за Люка, – продолжала Джулия.