Николь почувствовала, как в груди у нее защемило.

– Пожалуйста, не надо. Мне и без того тяжело.

– А почему, собственно, я должен облегчать твою участь? С какой стати? Только ты сама способна помочь себе.

Николь молча пошла прочь, но перед комнатой дочери, откуда доносились громкие ритмы рок-музыки, остановилась. Не без труда преодолев сомнения, она постучала в дверь.

– Войдите.

Джулия сидела перед зеркалом в ярком китайском халате и старательно прихорашивалась с помощью дорогой косметики. Увидев в зеркале мать, она мгновенно насупилась.

– Убирайся отсюда! – чуть ли не закричала она осипшим от недавно выпитой водки голосом.

Внутри у Николь все сжалось, она с ужасом оглядела комнату дочери. Кровать Джулии была завалена каким-то барахлом, на полу валялись туфли на высоких каблуках. Только сейчас она вдруг осознала, что дочь выглядит лет на десять старше и вообще превратилась в зрелую женщину. К горлу Николь подступил горький комок боли и обиды.

– Джулия, почему ты так вызывающе одеваешься?

– Тебя это совершенно не касается.

– Я понимаю, что тебе больно и обидно, но не стоит безоглядно поддаваться этим чувствам. Ты еще так молода…

Джулия хрипло рассмеялась.

– Одна из нас должна была рано или поздно повзрослеть, не так ли? Похоже, ты не собираешься этого делать, стало быть, взрослеть нужно мне. А сейчас оставь меня в покое и выйди из комнаты. Ты бесцеремонно вторглась в чужую жизнь.

Николь в ужасе застыла на месте, не находя сил даже шевельнуться. Казалось, невыносимая боль пронзила ее с головы до ног и пригвоздила к полу, лишая возможности думать и передвигаться.

Джулия внезапно повернулась и швырнула расческу, чуть было не угодив в голову матери.

– Я сказала: «Вон из моей комнаты!»

– Я… я просто хочу с тобой кое о чем поговорить, – чуть не плача, пролепетала Николь.

– Все, о чем ты станешь со мной говорить, – гневно блеснула глазами Джулия, – будет так же пошло и тоскливо, как и все твои поступки, как и ты сама. Я ненавижу тебя и не хочу больше видеть. Убирайся прочь!

Николь опрометью выскочила из комнаты и бросилась к Эдварду.

– Что случилось? Она что, наркотиков наглоталась? Что с ней происходит, Эдвард? Она совершенно ненормальна! И к тому же одета как… как уличная проститутка! Эдвард, ты можешь что-нибудь предпринять?

А что я могу с ней поделать, запереть на замок? У нее появились какие-то друзья, к которым она собирается на вечеринку, вот и все. Домой она каждый день возвращается до двенадцати часов. Чего еще ты от меня хочешь? Чтобы я запретил ей развлекаться с друзьями? Чтобы она всегда оставалась ребенком? Ты просто не хочешь думать о том, что настал ее черед развлекаться и получать все удовольствия от жизни. И вообще говоря, она ведет себя соответственно своему возрасту, чего, к сожалению, не скажешь о тебе.

Пол приехал на репетицию с жуткой головной болью. Все утро он провел в переговорах с администрацией «Карнеги-холла», пытаясь договориться с ними сначала по телефону, а потом и в личной беседе.

– Это какой-то кошмар! – Он проглотил пару таблеток аспирина, которые услужливо предложила ему Сандра, и запил их стаканом воды. – Этого парня, который обычно регистрирует участников, не было на месте, а другой стал настаивать, чтобы мы были готовы к октябрю, а не к ноябрю, как условились ранее. Думаю, он просто уступил наш день кому-то другому.

Когда Пол подошел к сути своего рассказа, в зале появился Джо Ярроу.

– Извини, Пол, за вчерашнее.