– Пембрук приводит доводы в пользу Наварры, – ответил Ланкастер. – А другие – в пользу Галисии.

– Король Португалии считает претендента непосредственной угрозой для себя. Он наверняка нас поддержит.

– Пока мы не получим известий от посла, ни в чем нельзя быть уверенным, – ответил Ланкастер; потом он склонился к Гилу и понизил голос до шепота: – И у моего отца короля тоже имеются свои планы.

– Вернуться во Францию?

Некогда обширные французские владения королевской семьи стали раздробленными участками, да и те могли перейти в чужие руки. Они не могли отдать земли, на которых триста лет назад зародилась королевская династия…

Ланкастер кивнул.

– Но пока никому об этом ни слова!

Гил прикусил язык. В прошлый раз, когда он видел короля, некогда величайшего воина во всем христианском мире, Эдуард выглядел усталым и слабым. Но если сейчас он окреп настолько, чтобы вести военную кампанию…

Что ж, Гил отвечает не за Францию, а за Кастилию.

– В таком случае я займусь нашей кампанией. – Деньги, люди и корабли, чтобы перевозить армию, должны быть готовы к лету, военному времени года. – Самым удобным портом я считаю Плимут, поэтому соберу корабли там и…

– Прошу прощения. Одно слово.

Обернувшись, они увидели кастильского священника, которому хватило непочтительности вмешаться в разговор своего «короля».

Гил ждал, что герцог прогонит наглеца, однако ничего подобного не произошло.

– Да, Гутьеррес, в чем дело?

– Вам следует немедленно обнародовать официальное заявление, в котором вы объявите, что приняли титул монарха. Ваше заявление станет вызовом для претендента. Если вам угодно, я могу вчерне составить такой документ, но прошу предоставить мне помещение, откуда я мог бы помогать вам и королеве заниматься государственными делами.

– Попросите моего управляющего подобрать вам подходящее помещение и наберите столько помощников, сколько вам понадобится. – Внимание Ланкастера снова переключилось на его новое положение, он с большой радостью занимался делами своего воображаемого королевства, а не реальной войной. – Я подпишу указ и обнародую его, как только все будет готово.

– Но для этого, монсеньор, мы должны создать печать. Может быть, вырезать на ней герб Кастилии, соединенный с вашими леопардами и лилиями?

Ланкастер широко улыбнулся. В последние дни Гил нечасто видел такую улыбку на губах герцога.

– Да, мне нравится.

Документы. Подписи. Печати. Страну завоевывают с помощью армии, а не указов! Так почему же Ланкастер беседует с этим кастильцем о том, какой герб вырезать на королевской печати!

– Ваше величество! – окликнул герцога Гил. – Как же план вторжения?

– Завтра… да, завтра! – не оборачиваясь, отмахнулся герцог.

Гил смотрел вслед удаляющимся Ланкастеру и кастильцу. Когда они остановились возле дам и герцог познакомил священника с леди Кэтрин, леди Валери шагнула в сторону, выходя из их кружка.

Гил по-прежнему не мог отвести от нее взгляда. Окруженная пестротой, шумом и суетой большого зала, в своем вдовьем наряде и монашеском плате она выглядела спокойной, хладнокровной, почти застывшей… Она напомнила ему статую Девы Марии.

О чем она думает? О погибшем муже? Или о той женщине, которая была с ним последней?

Грязный шелк словно жег ему грудь.

Он быстро вышел на улицу. Зимний воздух прочистит ему голову.

Солнце уже садилось, день быстро угасал. Глядя на темнеющую реку, он попытался вспомнить, что ему известно о муже леди Валери. Гил был командиром, который гордился тем, что знает своих людей, однако в Скаргилле он не заметил ничего необычного.