На сердце Бренны лежала такая тяжесть, что она лишь молча покачала головой. Через несколько минут они оказались у дома Квентина, небольшого, чистенького, с железной оградой с узором в виде виноградных гроздьев. Тайни натянул поводья, но в эту минуту Бренна заметила девушку, пересекавшую двор. Она шагала уверенно, словно часто бывала здесь. Молодая, с пышной грудью и бледной, почти белой кожей, в темно-желтом платье с оборками. На голове у нее был белый тюрбан, который полагалось носить всем цветным женщинам. Она зазывно покачивала бедрами но, услышав стук колес, обернулась и в испуге прикрыла рот ладонью. Несколько мгновений они с Бренной не сводили друг с друга глаз. Потом незнакомка пробежала мимо, ухитрившись ни разу не споткнуться на неровных кирпичах.

Бренна долго смотрела ей вслед.

– Если перечислять всех мужчин, кто обзавелся цветными любовницами…

Абьютес не находит в этом ничего особенного. Неужели цветная девушка – содержанка Квентина? Впрочем, какое это имеет значение? Окторонка могла приходить к Этьену или просто работать в доме.

Однако Бренна почему-то не спешила выходить из экипажа. Квентин так изменился за последнее время, стал угрюмым и беспокойным, совсем чужим.

– Подожди здесь, – велела Бренна Мэри, – я пойду одна.

Квентин, облаченный в серую утреннюю куртку, пил густой кофе с цикорием. На тарелке лежала недоеденная булочка. Глаза брата были налиты кровью, лицо отекло.

– Сестричка, что ты здесь делаешь? – удивился он. – Я бы велел Этьену принести тебе круассанов, но он, кажется, отправился за покупками. Говоря по правде, голова так сильно трещит, что я даже не услышал, как он ушел.

Квентин поставил чашку на шкафчик рядом с другой, тоже полупустой.

– Ну не стой же, сестричка! Садись!

Столовая находилась на верхнем этаже, балкон выходил во внутренний дворик. Стены были выкрашены желтой краской, а стулья обиты золотистым бархатом. На маленьком письменном столе лежали книги Квентина и несколько листков бумаги, покрытых каракулями и кляксами.

– Мне… мне нужно поговорить с тобой, – начала Бренна.

– Правда? О, сестра, неужели ты станешь ругать меня за вчерашнее? – Квентин улыбнулся и умоляюще взглянул на Бренну. – Не так уж плохо я себя вел! По крайней мере там было много таких, кто выпил куда больше! И не говори, что тетя Ровена рассердилась на меня!

– Нет, дело не в этом.

– Что же случилось?

Квентин открыл широкие стеклянные двери и вышел на балкон, жадно вдыхая сырой утренний воздух.

– Ах, Бренна! Я бы все отдал, лишь бы вдохнуть свежий ветерок ирландских холмов! Очутиться там после дождя, когда солнечные лучи прорезают черные тучи…

– Квентин… – Бренна сцепила руки под складками кружевной шали. – Квентин, я должна тебе что-то сказать.

– Да говори же, сестра!

Бренна не знала, как сообщить ужасную новость, но слова сами собой сорвались с губ.

– Отец… папа умер.

– Что?! – Квентин съежился и словно стал меньше ростом. – Что ты сказала, Бренна?

– Папа скончался. Опухоль его убила. Прошлой ночью дядя Эймос получил письмо. О, Квентин, наверное, отец уже умирал, когда мы покидали Дублин!

Последовало долгое молчание, прерываемое только щебетом птиц и криками уличных торговцев. Квентин тяжело оперся о перила. Губы мгновенно побелели, от лица отхлынула кровь.

– Я… не знаю, что сказать, сестра.

– Боюсь, здесь нечего сказать. Папа умер, и мы остались одни на свете. Но, Квентин, наши беды на этом не кончились. Эрхарты… словом, они разорили отца и отобрали Лохлан и все паше состояние.