|
Затем несколько лет о нем ничего не было известно, а в середине 1920-х гг. он оказался в Париже на должности помощника директора новооткрытого советского банка на авеню де л'Опера, через который шла теперь франко-советская торговля. В начале 1930-х гг. Навашин уже был директором этого банка и крупным советским экономистом. Среди его ближайших друзей были не только видные французские дельцы, банкиры, масоны Великого Востока, но и министры и сенаторы, как например де Монзи, благодаря которому он вошел во французское масонство. Он выпустил две книги по-французски по экономическим вопросам, печатал во французских журналах статьи. Затем прошел слух, что его вызывают в Москву. Но он туда не поехал. В это время у него уже хранились международные фонды троцкистов.
Навашин жил в особняке по адресу 28 ул. Микельанж, около Булонского леса. В год этот особняк стоил ему около 20 тысяч франков. У него была жена и дочь, две секретарши и трое слуг. В 1931-32 г. в Париже заговорили, что он ушел из банка и отказался ехать на родину. Но материальное положение его от этого, видимо, не изменилось. Он по-прежнему бывал на приемах у французских государственных деятелей, принимал их у себя, держал двух секретарш и по утрам ходил гулять в Булонский лес с двумя породистыми собаками. 25 января 1935 г. Навашин был заколот насмерть на утренней прогулке. Свидетель, видевший сцену убийства издали, дал знать в полицию. Когда явились полицейские, собаки громко выли. Навашин лежал ничком в луже крови, заколотый в спину длинным острым четырехгранным стилетом. На траве лежали очки в роговой оправе. Навашин очков не носил. Допрошены были десятки людей, начиная с жены и дочери (учившейся в балетной школе), и кончая министром де Монзи, дававшим показания при закрытых дверях. Был даже привезен для дачи показаний недавний перебежчик или, как тогда говорили, «невозвращенец», большевик Крюков-Ангарский, порвавший с Москвой в 1930 г. и живший под другой фамилией. По его мнению Навашин «и порвал, и не порвал» с Москвой и, может быть, только делал вид, что протестует против подготовки московских процессов. На одном из них были приговорены три его друга и сотрудника: Пятаков, Сокольников и Серебряков. Следствие, предпринятое Сюрте Женераль, не дало никаких результатов. Убийца, молодой блондин в спортивном пальто, которого издали видел единственный свидетель – вышедший на утреннюю прогулку француз – так никогда и не был найден. Несмотря на тщательную проверку банковского счета и записных книжек Навашина, ни один след не привел к аресту убийцы. Дело было закрыто. За 50 лет, прошедших с того времени, никаких новых данных по нему никогда не было обнаружено. Что касается масонской судьбы Навашина, то приехав в Париж, он вернулся на краткое время в «Астрею», в которой состоял в России в 1916-1917 гг., но очень быстро «уснул» и перешел во французскую ложу. На похоронах Навашина присутствовал Досточтимый и Премудрый Мастер г. Дуаньон и другие братья. (БИБ, ПА, Ле Тан и др. франц. газеты, январь-март 1937).
Е.Д. КУСКОВА (1869-1958)
Кускова и ее муж, С.Н. Прокопович, принадлежали к пражской эмиграции и во время войны переехали в Женеву. Мне известны 40 ее писем к Керенскому 1945-1958 гг. — около 180 страниц, ее письма к Маклакову, Николаевскому, Вольскому, Л.О. Дан и др. Она пишет о прошлом (десятые годы), и о настоящем, и их такое множество, что видимо она писала не менее восьми-десяти писем ежедневно. Она пишет о революции, о политике Сталина, о сегодняшнем дне и новых эмигрантах, «перемещенных лицах», пленных и беженцах, и ушедших из России с немецкой армией (она считала, что необходимо отправить их, хотя бы и насильно, обратно, т. к. Сталин их, конечно, простит). Она пишет иногда умно, иногда зло, иногда заведомо неправду, часто совершенные нелепости, путает, сплетничает, дает непрошеные советы, а иногда – важную информацию, и несмотря на все это, нельзя отрицать того факта, что письма ее интересны. |
