|
Создание Гаагского трибунала – инициатива масонов и их дело. Он, как это было предписано после 1933 г., отрицал всякую принадлежность Гучкова к масонству (см. «Архивные материалы»). Он рассказал в подробностях об открытии русских лож после 1906 г., о ранней ложе «Возрождение» и др., а также о Сеншоле, посвятившем Маргулиеса в «Крестах», — любимый масонский фольклор. Он жаловался, что такие Досточтимые Мастера, как Авксентьев, Переверзев, Кузьмин-Караваев, должны были в эмиграции начинать с I° – таковы были французские требования.
Минуя 1917 г., который, судя и по другим архивным материалам, масоны иногда пытались «радиировать», Вяземский в своем докладе переходит в конце к эмигрантскому периоду, когда приходилось собираться на частных квартирах (1922-1923), и только позже русские обосновались в «храмах», подобающих им. Он называет имена Панченко, Мариновича, Посохова (?) и других. Из его доклада видно, что он был страстным масоном, был большим мастером устраивать агапы, и безоговорочно выступал за объединение братьев Великой Ложи и Великого Востока. Вяземский, который был мне лично хорошо знаком, и который был во всех смыслах исключительно приятным, культурным и дружески настроенным ко всем человеком, оставил документ большого интереса. Но к его докладу необходимо относиться сдержанно, так как, будучи исключительно предан тайному обществу, он кое-что важное искажает, и даже иногда утаивает.
А.В. ГОЛЬСТЕЙН В 1927 г., когда В.Ф. Ходасевич начал работать в ежедневной газете «Возрождение» (в Париже), я зашла за ним в редакцию и познакомилась с редактором газеты, Ю.Ф. Семеновым. Спустя полгода или больше, В.Ф. сказал мне, что мы приглашены к теще Семенова, Александре Васильевне Гольстейн, в доме которой живет Семенов после смерти своей жены. А.В. хочет познакомиться со мной. Она читала мои рассказы и стихи. Ей тогда было около 80 лет. Я узнала, что в конце прошлого века у нее в Париже был «салон», где бывали все французские знаменитости: Анри де Ренье, Альфонс Доде, Реми де Гурмон и многие другие поэты и писатели, а также русские, которые в те годы жили в Париже: Максимилиан Волошин, посвятивший ей цикл стихов «Алтари в пустыне» (1900-1910), Д.С. Мережковский, Зинаида Гиппиус, М.М. Ковалевский, проф. С.А. Венгеров, И.Е. Репин, Н. Минский, П. Кропоткин. До 1917 г. она была «сестрой» французской женской ложи, где встречалась с подругой Реми де Гурмона, Натали Клиффорд-Барней (1877-1972), которая называла себя «Амазонкой». Одна из видных ролей в этом сообществе принадлежала Анне Митрофановне Аничковой, жене проф. Евг. Вас. Аничкова (33°), писавшей под псевдонимом Иван Странник и печатавшей свои произведения по-русски и по-французски. Она была членом Ареопага «амазонок». Дом в Нейи, куда мы поехали, был средней руки особняк, в котором А.В. жила с 1880-х гг. Дочь ее, бывшая жена Семенова, умерла, и они теперь жили вдвоем в этом старом, полном старины, доме. Люстра, канделябры, концертный рояль и серебро на чайном столе говорили о прошлой жизни и людях, которые здесь бывали, об их славе, успехах, сложной личной жизни. Уже в зрелом возрасте Гольстейн (она произносила свою фамилию Хольстайн) сошлась с известным кадетом, членом Гос. Думы, князем Павлом Долгоруковым (33°), но эта связь ею и ее близкими друзьями так скрывалась, что о ней знали очень немногие. Она принадлежала к тому поколению людей «конца века» которые ломали законы и многое делали не по правилам, но поступали так осторожно, и так все личное скрывали, что все интимное оказывалось засекреченным. Когда Долгоруков ушел в Россию и был там убит, она написала о нем две статьи: одна подписана «А. Баулер», другая – «Икс». Тайное общество, в котором она состояла, было только звеном в цепи ее тайн. |
