За слюдяным окошком дверцы металось оранжевое пламя, потрескивали дрова, и Рути подумала, что через полчасика в гостиной можно будет сидеть, не рискуя ничего себе отморозить.
– Что-что? – переспросила сестра. Ее большие глаза странно блестели, словно у Фаун поднялась температура, и на мгновение Рути испугалась, что сестра снова заболела. Но нет, выглядела Фаун нормально, и только взгляд ее оставался каким-то отстраненным, словно обращенным внутрь.
– Не обращай внимания, это я так, – ответила Рути, продолжая внимательно разглядывать сестру.
Как и Рути, Фаун появилась на свет в этом же доме, и принимала ее та же самая акушерка. Вспомнив об этом, Рути невольно задумалась, будет ли дальнейшая жизнь сестры такой же, как у нее. Сама она оставалась на домашнем обучении почти до третьего класса, и только потом, уступая ее бесконечным просьбам, родители согласились отправить дочь в уэстхолльскую среднюю школу. Рути очень хотелось учиться вместе с остальными детьми, однако переход к школьным будням оказался довольно трудным и болезненным. Полученных от отца и матери знаний (читать, писать, складывать и вычитать она умела неплохо) оказалось недостаточно. Современная школьная программа включала и другие предметы, о которых Рути имела весьма приблизительное представление, поэтому ей с самого начала пришлось приналечь на занятия, чтобы догнать остальных. Одноклассники смеялись над ее яркой и пестрой одеждой домашней вязки, над ее слишком явным деревенским выговором, даже над тем, что она не имела никакого представления о таблице умножения. Стиснув зубы, Рути корпела над домашними заданиями и старалась произносить хотя бы некоторые слова так, как делали это другие дети. Надо сказать, ее усилия не пропали даром. К концу первого же учебного года она добилась отличных оценок по всем предметам, да и в дальнейшем не сдавала позиций, из года в год оставаясь лучшей ученицей в классе.
Но трудности, которые она испытала в самом начале, не забылись, поэтому как только Фаун исполнилось пять, Рути настояла, чтобы ее отдали в детский сад.
«Фаун не должна чувствовать себя чужой в обществе других детей, – убеждала она мать. – В конце концов, ей все равно придется идти в школу, а я не хочу, чтобы Фаун было так же трудно, как мне. И потом, детский сад, школа – ничего страшного в них нет. Все это совершенно нормальные вещи!».
Мать долго смотрела на нее, потом изрекла:
«Кто тебе сказал, что “нормально” и “хорошо” – это одно и то же?»
В конце концов, она все же капитулировала и отвела Фаун в детский сад при городской школе. Сидя на занятиях в своем выпускном классе, Рути частенько поглядывала в окно на игровую площадку, где ее взгляду представала одна и та же картина: Фаун неизменно сидела в одиночестве и что-то рисовала на земле, оживленно разговаривая сама с собой. Никаких друзей у нее, похоже, не было. Когда Рути попыталась осторожно поговорить об этом с девочкой, Фаун ответила, что другие дети постоянно зовут ее поиграть, но она просто не хочет.
– Но почему? – удивилась Рути.
– Потому что я очень занята, – ответила Фаун.
– Чем же?
– У меня уже есть друзья и подруги, и я играю с ними, – непонятно пояснила девочка и убежала, прежде чем Рути успела спросить, что же это за друзья: муравьи или, может быть, мелкие камешки?
Засунув руки в карманы своего красного комбинезона, Фаун с отсутствующим видом уставилась на светящееся оранжевым светом окошко печной дверцы. |