— И вы решили, что если этого не сделаете вы, то не сделает никто? — сказал Селган.

— Именно! Ему бы всё сошло с рук! Мэре Воган считала, что имеет преимущество, что насильник не знал, с кем связывается, нападая на профессора генетики. Но она ошибалась. Он знал совершенно точно, с кем имеет дело. И он знал, что нужно сделать, чтобы его никогда не смогли осудить за это преступление.

— Так же, — тихо сказал Селган, — как вы знали, что вас никогда не осудят за его кастрацию.

Понтер ничего не ответил.

— Мэре знает об этом? Вы ей рассказали?

Понтер покачал головой.

— Почему нет?

— Почему нет? — повторил Понтер, удивлённый вопросом. — Почему нет? Я совершил преступление — тяжкое преступление. Я не хотел вовлекать в него её; я не хочу, чтобы она была хоть как-то в этом замешана.

— И всё?

Понтер молча рассматривал рисунок древесных волокон, охватывающий весь периметр комнаты.

— Это всё? — не отступал Селган.

— Конечно, я не хотел ронять себя в её глазах, — сказал Понтер…

— На самом деле это могло возвысить вас в её глазах, — сказал Селган. — В конце концов, вы пошли на это ради неё, чтобы защитить её и других, подобных ей.

Но Понтер замотал головой.

— Нет. Нет, она рассердилась бы на меня. Разочаровалась бы во мне.

— Почему?

— Она христианка, — ответил он. — Философ, учению которого она следует, утверждал, что прощение — это величайшая из всех добродетелей.

Бровь Селгана влезла на надбровный валик.

— Некоторые вещи очень трудно простить.

— Думаете, я этого не знаю? — рявкнул Понтер.

— Я не имел в виду не то, что сделали вы, а то, что он — тот мужчина-глексен — сделал с Мэре.

Понтер сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

— Этот… Раскин — единственный, кого вы кастрировали?

Взгляд Понтера метнулся к Селгану.

— Разумеется!

— Ага, — сказал Селган. — Просто я…

— Что?

Селган проигнорировал вопрос.

— Вы рассказывали об этом кому-нибудь ещё?

— Нет.

— Даже Адекору?

— Даже Адекору.

— Но ведь ему вы без сомнения можете доверять, — сказал Селган.

— Да, но…

— Вот видите, — сказал Селган, когда Понтер замолчал, не закончив фразы. — В нашем мире мы не просто стерилизуем совершивших насильственные преступления, не так ли?

— Ну… нет. Мы…

— Да? — сказал Селган.

— Мы стерилизуем преступника и всех, у кого хотя бы половина общих с ним генов.

— И кого же именно?

— Братьев. Сестёр. Родителей.

— Да. Кого ещё?

— И… ещё однояйцевых близнецов. Именно поэтому говорится про по крайней мере половину; у однояйцевых близнецов совпадает сто процентов ДНК.

— Да-да, но вы забыли про ещё одну группу.

— Братья. Сёстры. Мать преступника. Отец преступника.

— И…?

— Я не понимаю, что вы… — Понтер замолк. — О, — тихо сказал он. Он снова посмотрел на Селгана, потом опустил взгляд.