Но нет. Нет, этого не может быть. Первичным эффектом синдрома Дауна, по крайней мере у Homo sapiens sapiens, является недостаточное развитие мышечного тонуса; народ же Понтера демонстрирует прямо противоположное состояние.

Кроме того, Мэри выделила чётное количество хромосом; синдром Дауна появляется при нечётном. Если только она по небрежности не посчитала хромосому, принадлежащую другой клетке, у Понтера, их похоже, двадцать четыре пары, и…

О Господи, подумала Мэри. О Господи!

Всё даже проще, чем она думала.

Да, да, да!

Она нашла!

Нашла ответ.

У Homo sapiens sapiens двадцать три пары хромосом. Но их ближайшими родственниками, по крайней мере, на этой Земле, являются два вида шимпанзе, и у них…

У них обоих двадцать четыре пары хромосом.

У рода Pan (шимпанзе) и рода Homo (все виды людей, современные и вымершие) был общий предок. Несмотря на распространённое мнение о том, что человек произошёл от обезьяны, на самом деле обезьяны и люди являются кузенами. Общий предок — неуловимое недостающее звено, до сих пор окончательно не выявленное в ископаемой летописи — существовал, согласно анализу генетических расхождений между людьми и обезьянами, около пяти миллионов лет назад в Африке.

Поскольку у шимпанзе двадцать четыре пары хромосом, а у людей — двадцать три, то можно только гадать, сколько их было у общего предка. Если двадцать три, то это значит, что в какой-то момент после разделения ветвей людей и шимпанзе в линии шимпанзе одна хромосома превратилась в две. Если же двадцать четыре, значит, две хромосомы слились в одну где-то на протяжении линии Homo.

До сегодняшнего дня — до вот этой самой секунды — никто на этой Земле не знал наверняка, какой из сценариев в действительности имел место. Но сейчас всё стало кристально ясно. У настоящих шимпанзе двадцать четыре пары хромосом; у бонобо — второго вида шимпанзе — тоже двадцать четыре. И теперь Мэри выяснила, что у неандертальцев их тоже было ровно две дюжины. Слияние двух хромосом в одну произошло не просто после разделения линий обезьян и людей; на самом деле оно произошло уже после того, как линия Homo разделилась на две линии, которые Мэри сейчас изучает — то есть всего пару сотен тысяч лет назад.

Вот почему представители народа Понтера были могучи, как обезьяны, а не хилы, как люди. Вот почему у них обезьяний тип лица, надбровный валик и никакого подбородка. Генетически они и в самом деле обезьяноподобны, по крайней мере в том, что касается числа хромосом. И каким-то образом слияние двух хромосом — это были хромосомы два и три, Мэри это знала из статьи по генетике приматов, которую читала много лет назад — каким-то образом оно стало причиной всех тех морфологических отличий, которые и составляют фенотип современного взрослого человека.

В принципе, конкретный механизм возникновения этих отличий легко просматривался: неотения, сохранение взрослой особью детских характеристик. У детёнышей обезьян, детей неандертальцев и детей глексенов похожие черепа, с вертикальным лбом без надбровного валика и с не особенно сильно выступающей нижней частью лица. Но соплеменники Мэри сохраняют эти черты, и становясь взрослыми.

А вот у народа Понтера взрослеет и череп. И причиной этого может быть различное число хромосом.

Мэри поднесла сложенные вместе ладони к лицу. Она сделала это! Она нашла то, что нужно было Джоку Кригеру, и…

И… О Боже!

Различное число хромосом означает, что неандертальцы и разновидность людей, к которой принадлежит она — это не просто разные расы или даже подвиды одного и того же вида.