– Спасибо, – сипло выдавила Пэми. В горле застрял комок, и от избытка чувств она не могла толком выговорить ни слова. Но это не имело значения, поскольку стюардесса уже переключилась на следующего пассажира.

Пэми понимала, что каждому из них было отведено определенное место, но не могла уразуметь, каким образом люди отыскивают свои кресла. Крепко держа новенькую объемистую пластиковую сумку, она побрела по проходу мимо снующих туда-сюда людей, которые укладывали багаж и снимали пальто. В конце концов Пэми подошла к другой облаченной в униформу стюардессе и молча протянула ей посадочный талон.

– Следующий отсек по правому борту, – сообщила стюардесса.

Оставалось лишь возобновить поступательное движение. Пэми миновала переборку и, вероятно, вошла в следующий отсек. Сердце колотилось, глаза испуганно бегали. Пэми все никак не могла отыскать свое место, но ее губы помимо воли продолжали улыбаться, обнажая уродливые зубы. Подойдя к нужному отсеку, Пэми стала, будто столб, и принялась ждать. В одной руке – сумка, в другой – посадочный талон. Мимо протискивались люди, уверенно направлявшиеся к своим креслам, и Пэми с надеждой подумала, что в конце концов по правому борту останется только одно свободное место и ее посадят на него.

«Я уезжаю, – мысленно повторяла она, улыбаясь до боли в щеках. – Я уезжаю. Улетаю».

Вновь появилась вторая стюардесса; она посмотрела на Пэми, оценила положение и произнесла успокаивающим тоном:

– Не можете найти свое место? Позвольте-ка взглянуть на ваш посадочный талон.

Пэми протянула талон, будто маленькая девочка, вручающая своей матушке цветок.

– Да, это здесь, – сказала стюардесса, возвращая талон и нежно беря Пэми под локоток, чтобы провести ее чуть дальше. – Среднее кресло, рядом вот с этим господином.

У Пэми екнуло сердце, когда она увидела блондина в кресле у прохода. Он был так похож на датчанина! Но, разумеется, это другой человек, иначе и быть не может. Мужчина поднял голову, и Пэми увидела, что он лет на двадцать моложе того датчанина и выглядит гораздо лучше. Ой, а может, он сын датчанина? Плохо дело, если так, очень плохо.

Блондин встал и улыбнулся.

– Это ваше место? – спросил он, и тут Пэми поняла, что ее сосед – чистокровный американец. И вовсе он не похож на убиенного датчанина: только и общего, что высокий рост, светлые волосы, гладкое бледное лицо и широкие плечи.

Пэми уселась на свое место, между блондином и маленьким смуглым человечком в тюрбане, устроившимся возле иллюминатора, и стюардесса удалилась с чувством исполненного долга. Пэми плотно сжала колени, вцепилась в свою пластиковую сумку и уставилась в пространство. Минуту спустя блондин сказал:

– Извините, сейчас они потребуют, чтобы вы пристегнулись к креслу.

– Что?

Он повторил свое высказывание и показал Пэми, как застегивать ремень. С этой целью он сначала расстегнул, а потом защелкнул свой собственный. Пэми смотрела на него во все глаза, потом отыскала концы своего ремня и со щелчком соединила их. Но, наверное, прежде в этом кресле сидел какой-то жирный здоровяк. Блондин рассмеялся и показал Пэми, как подогнать ремень по длине.

– Я впервые в самолете, – призналась девушка, сделав это.

– Не волнуйтесь, у вас тут несложная роль, – ободрил ее сосед. – Вся трудная работа досталась пилоту.

Он был так любезен и невозмутим, что Пэми и сама начала успокаиваться. Она не испугалась, даже когда снова появилась стюардесса и сообщила, что во время взлета сумку нельзя держать на коленях, а следует положить на пол под креслом сидящего впереди пассажира. Пэми исполнила требование, но продолжала цепко следить за сумкой глазами, да еще прижала ее ногой, поскольку в сумке лежали шестьдесят зеленых американских долларов и восемьсот долларов в туристских чеках – все, что осталось от денег датского покойника.