|
Это вовсе не означает, что в одежде молодых людей появилось много деталей женской одежды потому, что они стали женоподобными (расхожее мнение старших); скорее, это говорит о том, что они более ориентированы на демонстрацию своей сексуальной привлекательности. В недавнем прошлом внимание этому уделяли в основном женщины, но сейчас это касается обоих полов. На самом деле это можно считать возвратом к мужской манере одеваться, существовавшей ещё до XVIII века. Мы можем стать свидетелями возвращения и усовершенствованной косметики для мужчин. Трудно сказать, как долго продлится этот этап, потому что всё это постепенно начнут перенимать и мужчины взрослые, которых и так уже раздражают молодые люди, выставляющие свою сексуальность напоказ. Возвратом к демонстрации качеств самца молодые люди, принадлежащие к молодёжной субкультуре, нанесли удар по самому больному месту: ведь сексуальная потенция у мужчин сильнее всего в 16–17 лет. Отказавшись от одежды, говорящей об элитном отдыхе, и заменив её одеждой, говорящей о сексе, они выбрали идеальное оружие, и всё же — молодёжь взрослеет. Было бы интересно посмотреть, что будет лет через двадцать, когда появится новая молодёжная субкультура.
Значит, практически всё, что мы носим сегодня, есть не что иное, как результат принципа борьбы за стимул, заключающегося в характере перемен, направленных на то, чтобы вызвать шок от внезапной новизны. То, что дерзко сегодня, становится обычным завтра и приевшимся послезавтра, и мы быстро забываем, откуда это взялось. Кто из мужчин, облачаясь во фраки и цилиндры, осознаёт, что надевает костюм сквайра конца XVIII века, отправлявшегося на охоту? Сколько бизнесменов, одетых в тёмные пиджачные пары, осознают, что подражают одежде некоего спортсмена начала XIX века? А сколько молодых людей, одетых в спортивные куртки, считают себя наездниками? Сколько юношей, одетых в рубашки с открытым воротом и широкие вязаные свитера, считают себя средиземноморскими рыбаками? И сколько девушек в мини-юбках считают себя теннисистками или фигуристками? Шок проходит, новый стиль быстро усваивается, и тогда на место одного стимула должен прийти другой. Но мы можем быть полностью уверены: каким бы дерзким ни было сегодняшнее нововведение в мире моды, завтра оно станет респектабельным, а затем из моды выйдет, превратившись в напыщенную формальность, так как на его место придёт нечто новое и мятежное. Только постоянно сменяясь, крайности в мире моды, эти супернормальные стимулы дизайна, могут добиться влияния на массы. Возможно, необходимость есть не что иное, как мать изобретения, но, если говорить о супернормальных стимулах, затрагивающих мир моды, будет верным и то, что новизна есть не что иное, как мать необходимости. Итак, мы рассмотрели пять принципов борьбы за стимул, которые связаны с усилением поведенческих реакций индивида. Иногда же появляется необходимость в тенденции совершенно противоположной. Когда это происходит, вступает в силу шестой и последний принцип. 6. Если стимулы слишком сильны, вы можете ослабить свои поведенческие реакции, снижая способность реагировать на эмоции, поступающие извне. Этот принцип связан с "отсечением лишнего". Для некоторых животных в зоопарке заключение оказывается пугающим и приводит к стрессам, особенно когда они только что прибыли, переехали в новую клетку или же оказываются в одной клетке вместе с враждебно настроенными или неподходящими соседями. Находясь в возбуждённом состоянии, животные могут страдать от переизбытка стимулов. Когда это происходит, и они не в состоянии ни сбежать, ни спрятаться, им необходимо выключить стимулы, поступающие извне. Они могут сделать это, просто забравшись в угол и закрыв глаза. Это, по крайней мере, даёт возможность избавиться от стимулов визуальных. Чрезмерный, слишком продолжительный сон (средство, используемое как животными, так и людьми) также годится как некая особая форма отсечения, но животные не имеют возможности вечно сидеть в углу или спать. |
