Если уж мы приговорены к сложному существованию в социуме (а это, кажется, так и есть), тогда вся хитрость состоит в том, чтобы мы могли использовать его и не позволять ему использовать нас. Если мы знаем, что вынуждены вести борьбу за стимул, очень важно выбрать наиболее эффективный подход, который принесёт нам большую выгоду. Как я уже говорил ранее, лучше всего сделать это, отдав приоритет принципу изобретений и исследований, но не случайно (как это делают те, кто пытается убежать от социума и очень скоро оказывается в тупике), а намеренно, направляя свою изобретательность на самую суть нашего суперплеменного существования.

Учитывая, что каждый член суперплемени волен сам выбирать, как вести борьбу за стимул, остаётся спросить, почему бы ему почаще не выбирать какое- нибудь изобретательное решение? Имея огромный неиспользованный исследовательский потенциал мозга и опыт изобретательности, полученный ещё в детстве, теоретически он должен отдать предпочтение решению именно этому. В любом процветающем суперплеменном городе все жители должны быть потенциальными «изобретателями». Почему же тогда активно занимаются творчеством из них лишь очень немногие, в то время как остальные удовлетворяются тем, что наслаждаются заимствованными изобретениями, смотря их по телевизору, или же довольствуются тем, что играют в простые игры и занимаются теми видами спорта, где возможность проявить свою изобретательность сильно ограничена? Оказывается, у них есть всё необходимое для того, чтобы стать взрослыми детьми. Суперплемя, подобно гигантскому родителю, защищает их и заботится о них, так почему же не все они проявляют большее и по-детски искреннее любопытство?

Отчасти ответ заключается в том, что дети зависят от взрослых. Животные-вожаки неизбежно пытаются контролировать поведение подчинённых, и как бы сильно взрослые своих детей ни любили, они всё равно видят в них растущую угрозу своему превосходству. Они знают, что с наступлением старости им придётся уступить дорогу, и делают всё что могут, только бы это оттянуть. Таким образом, существует сильная тенденция к подавлению изобретательности у молодых членов общества. Признание ценности их "свежего взгляда" работает против них, да и сама борьба за это признание требует серьёзных усилий. Когда новое поколение достигает момента, позволяющего ему в полной мере проявить свою изобретательность и способность быть "взрослыми детьми", оно уже обременено тяжким ощущением подчинения. Сопротивляясь этому изо всех сил, оно, в свою очередь, оказывается перед угрозой, которую представляет собой следующее молодое поколение, и тогда процесс подавления повторяется вновь.

Только немногие индивиды, чьё детство было совершенно необычным с этой точки зрения, смогут, будучи взрослыми, достичь высокого творческого уровня. Сколь же необычным должно быть такое детство? Оно должно либо проходить под таким сильным давлением, что взрослеющий ребёнок восстаёт против традиций старших (многие из наших величайших творческих дарований были так называемыми "трудными подростками", либо он не должен чувствовать на себе никакого давления вовсе, а испытывать лишь ощущение того, что тяжёлая подчиняющая рука слегка касается его плеча. Если ребёнка серьёзно наказывать за изобретательность (которая в принципе мятежна уже по своей природе), он может провести всю оставшуюся жизнь, пытаясь наверстать потерянное время. Если же ребёнка за изобретательность поощрять, он может никогда её не потерять, независимо от давления, которое будут оказывать на него в последующие годы. Оба этих типа могут внести большой вклад в развитие общества, но творчество второго, скорее всего, будет меньше страдать от навязчивых ограничений.