– Но вы ведь его любите, правда?

– Как вам сказать, – протянула Маффи. – Он – чудесный человек. Истинный джентльмен. Но между нами нет никакой страсти. Нет ничегошеньки из того, что вы испытываете к Финеасу. Вот так.

В голосе Маффи слышалось столько смирения, что Люси охватила печаль. Она разрывалась от вопросов, которые хотела, но не решалась задать Маффи: действительно ли та думала, что должна выйти замуж за графа Лайфорта? Была ли в её жизни настоящая страсть? А любовь? Наверное, Маффи догадалась, что думает Люси, потому что начала говорить с преувеличенным воодушевлением:

– Люси, я думаю, моя жизнь будет грандиозной, просто великолепной! На медовый месяц мы отправимся в Рим. А потом поедем в Париж, граф проводит там весну каждый год, он говорит, что в Англии слишком сыро: там не бывает настоящей весны. А ещё он так много знает об искусстве. А я ничегошеньки не знаю. Но я буду на всё смотреть его глазами и учиться.

«А как же ваши собственные глаза?» – хотелось закричать Люси.

– Это будет действительно прекрасно… просто чудесно. – Маффи протянула руку к руке Люси и ласково погладила её, как будто хотела заставить поверить в свои слова.

– Да, мама, так и было. Теперь я буду довольно много времени проводить с Маффи.

С тех пор как Люси встретила своих сестёр и узнала об их настоящей маме, ей было нелегко смотреть в глаза приёмной матери. Она понимала, что это нелепо, но ей казалось, Марджори может прочитать по глазам её мысли, а девушке так не хотелось обижать её. Кроме того, теперь у неё получалось думать о Марджори только как о приёмной матери, а не о маме, как раньше, хотя она и раньше знала, что неродная. Люси чувствовала вину за это хоть и маленькое, но предательство и изо всех сил старалась угодить Марджори. Она знала, что то, что она собирается рассказать, будет встречено с безграничным восторгом.

– Правда? Но почему, дорогая?

– Она попросила, чтобы я стала одной из подружек невесты.

– Люси! – Светло-карие глаза Марджори стали большими, как блюдца. – Скажи мне, что это действительно правда?

– Конечно, это правда, мама. Ты, наверное, считаешь, что теперь я нахожусь в самой гуще?

– Конечно же, дорогая! – радостно воскликнула, почти взвизгнула, Марджори Сноу. – Стивен! Стивен! – позвала она. – Оторвись от своего чтения и послушай!

– Что такое? Что тебя так взволновало, Марджори?

– Расскажи отцу, Люси. Скажи ему, как только что рассказала мне… теми же словами… – Марджори всплеснула руками, как будто дирижировала невидимым оркестром. – Мне бы хотелось, чтобы ты сказала точно такими же словами.

Люси глубоко вздохнула:

– Я сказала маме, что буду проводить довольно много времени с Маффи, она спросила, почему, и я ответила… – Люси прекрасно понимала, насколько всё это глупо, но потом посмотрела на раскрасневшееся лицо матери и скрепя сердце продолжила: – И я ответила, что это потому, что Маффи попросила меня стать одной из подружек невесты.

– О боже! – воскликнул Стивен. – Люси! Наша дорогая Люси!

Он стремительно подошёл к ней и крепко обнял. Потом отстранился, всё ещё продолжая держать её за руки:

– Самая прелестная девушка на острове!

«Что бы вы сказали, если бы я поведала, что есть ещё две девушки, похожие на меня? С хвостами!» – Она еле сдержала смешок.

– Теперь, моя дорогая, – продолжил отец, – скажи, помнишь ли ты, что я говорил о Перси Вилгрю и о том, что горизонт чист?

Люси почувствовала, как на неё нахлынул страх.