Она пошатнулась и оперлась о тюфяк на прозекторском столе. Сервас поддержал ее, взяв за локоть. Ему пришло в голову, что Фатия Джеллали привыкла снимать кожу с мертвецов, разрезать им животы и залезать руками во внутренности, но не смотреть, как они умирают у нее на глазах.

– Черт, похоже, мне надо выйти подышать, – шепотом подал голос Рафаэль, который совсем позеленел.

Не дожидаясь ответа, он быстро вышел.

Фатия Джеллали посмотрела ему вслед и перевела глаза на Мартена.

– На первый раз ему хватило… – сказала она.

Сервас молча кивнул, взял ее за руку и сжал. Она ответила тем же. У обоих возникло странное ощущение, что и это прикосновение через латекс перчаток, и руки судмедэксперта были холодны от контакта с умершим. На какую то долю секунды их глаза словно приросли друг к другу.

В кармане у Мартена завибрировал телефон, и он его достал. Звонил Шабрийяк.

– Да?

– Вы где, на вскрытии? – спросил окружной комиссар.

– У нас тут… возникла задержка, – ответил Мартен.

В трубке помолчали.

– Как только закончите, быстро зайдите ко мне. Мы вас ждем на экстренное совещание.

– Зачем? Что нибудь случилось?

– Тот парень… Мы только что идентифицировали его отпечатки. У нас проблемы.

6

Было 23 часа с небольшим, когда следственная группа расположилась в зале собраний на третьем этаже. Слышались скрип стульев, покашливание, шорох бумаги, пахло скверным кофе. Пришли директора технического и научного отделов и еще двое полицейских: один из отдела по борьбе с наркотиками, другой из бригады саперов.

Через две минуты после всех появился Шабрийяк в накинутой на плечи куртке и принялся развязывать галстук жестом, который Сервас оценил как достойный актера средней руки. Он не стал садиться на стул, а устроился на краешке стола, упершись руками в бедра. Классическая поза территориального поведения: утверждение собственного авторитета. Он обвел глазами всех присутствующих.

– Итак, этого парня идентифицировали. Его зовут Муса Сарр, ему восемнадцать лет. – Тут Шабрийяк выдержал паузу. – У этого мальчика родословная, достойная чистопородного бигля. Наркотрафик, посягательства с применением насилия, он заподозрен по меньшей мере в сорока ограблениях, трижды содержался в специализированном центре в Лаворе…

Наверное, так говорил бы заводчик коней в Довиле, расхваливая своего жеребца одногодка. Сервас потер веки. Прерванное вскрытие возобновилось через час, когда двое врачей констатировали смерть. Длилось оно три часа с лишним. Доктор Фатия Джеллали диагностировала смерть от черепно мозговой травмы, посттравматической воспалительной реакции и остановки сердца. Выходя из подвального помещения больницы, где находилась прозекторская, Мартен позвонил Леа, чтобы предупредить, что не знает, когда вернется.

– Хорошо, – сказала она, и в ее голосе он уловил нервозность.

Она, должно быть, тоже по голосу почувствовала, как он измучен. После событий в Эгвиве два года назад  Леа боялась, как бы его расследования не отразились на их семейной жизни.

– Я устала, – прибавила она. – День был долгий и тяжелый. Гюстава я уложила. Я сегодня вечером рассчитывала поговорить с тобой кое о чем очень важном, но это подождет до завтра…

Он почувствовал в ее голосе какое то беспокойство.