Не забывай, ты не такая выносливая, как думаешь.
– Со мной все в порядке.
– Ну, просто будь осторожнее. В этом климате не стоит рисковать…
– Со мной все в порядке, – повторила я. – Или по крайней мере будет, когда я съем обед, о котором начинаю мечтать.
Я пошла в свою комнату переодеться. На ванну времени не осталось, поэтому я быстро обтерлась холодной водой и надела светло-зеленое платье. Причесываясь, я посмотрела в зеркало и с некоторым удивлением обнаружила, что выгляжу довольно бледно. Я наклонилась поближе к зеркалу. Что-то в глазах и уголках губ живо напомнило мне лицо Дэвида, повернувшегося ко мне в машине; казалось, те же следы напряжения и страха присутствуют здесь. Я нахмурилась и вытащила из ящика тумбочки румяна. Подумать только! Стычка с отцом Дэвида, которую я пыталась выбросить из головы, чтобы обдумать на досуге, оказала на меня такое сильное воздействие. В конце концов, что случилось? Синяк на запястье и немного брани? Естественный страх нормального человека, столкнувшегося с помешанным? Конечно, ни один нормальный человек не будет так себя вести с незнакомой женщиной, даже если она откровенно противится его желанию встретиться с сыном.
Я аккуратно наложила румяна, затем напудрилась. Вот так лучше. Последовала губная помада кораллового цвета, и лицо в зеркале приняло другой, уверенный вид. Я мысленно поблагодарила Бога за косметику и убрала тюбики в сумку. Когда флаг развевается на мачте, не только выглядишь, но и чувствуешь себя лучше. Не буду больше думать о Ричарде Байроне этим вечером. Он не добрался до Авиньона, в этом я была уверена. Дэвиду надо просто «лечь на дно» на несколько дней, потом они с мачехой уедут на побережье. Неужели Франция недостаточно велика для того, чтобы маленький мальчик затерялся в ней? Больше я ничего не могла сделать; и до этой минуты, даже заработав пищу для ночных кошмаров, мне удавалось неплохо выходить из положения.
Беря сумочку, я обратила внимание на синие отметины на запястье. Это были отпечатки пальцев Ричарда Байрона, там, где они впились в мою плоть. Я вспомнила о широком серебряном браслете и, торопливо отыскав его, надела поверх предательских синяков. В ярости я заметила, что снова дрожу.
– Будь все проклято! – воскликнула я громко с ненужной злобой и отправилась к Луизе.
Обед, о котором я мечтала, оправдал мои ожидания. Мы начали с охлажденной дыни, за которой последовало знаменитое brann-dade truffee – вкуснейшее блюдо из рыбы, приготовленной с трюфелями. Мы вполне могли бы этим удовлетвориться, но следующее блюдо – какие-то маленькие птички вроде перепелов, тушенные в вине и поданные на зеленом винограде, – могло бы соблазнить и отшельника во время поста. За птичками доследовали блинчики и, наконец, кофе и арманьяк.
Обед длился долго, а потом мы поднялись на площадь Часов и еще посидели и выпили кофе. Луиза немного поболтала о свете, отражениях и картине Брэндвига, изображающей Пон-дю-Гар. Она видела ее на выставке на Бонд-стрит. Но я не особо прислушивалась. Я даже не думала, во всяком случае о чем-нибудь полезном. Просто сидела, пила черный кофе и чувствовала себя очень усталой.
Мы вернулись в отель в половине одиннадцатого. Двор был пуст, за исключением тощего кота у подножия дерева Иггдразиль.
Я пожелала Луизе доброй ночи и пошла в свою комнату. Чувство усталости не проходило. Медленными механическими движениями я сняла зеленое платье, намазала лицо кремом и расчесала волосы. Я слишком устала, чтобы думать, и, помню, краем сознания порадовалась этому.
Наконец, завернувшись в халат, я отправилась в ванную комнату, находившуюся в конце коридора. Я уже закрывала за собой дверь ванной, когда услышала быстрые шаги в коридоре. Где-то открылась дверь, и донесся настойчивый шепот:
– Лоран!
Я замерла. |