– Вспомнил! Амаретто – раз, Мадонна – два, папа римский – три.

– Пф! – фыркнул Гена. – Если я начну вспоминать спиртное, которое делают в Италии, и всех итальянских святых, ты будешь бледно выглядеть.

– Тише вы, остряки! – буркнул Щукин. – Лучше скажите: тут перед фамилией стоит частица ди. Ее надо употреблять или можно опускать?

– Насколько я понимаю, – пустился в рассуждения Гена, – это «ди» сродни французскому «де». Вот смотрите: «граф де Монте Кристо». А у нас – ди Монтеверио. Думаю, надо.

– Тсс! Кажется, соединилось…

Ребята подлетели к Щукину с обеих сторон, прильнули ушами к трубке.

– Si? – раздался в ней женский голос.

– Извините, я не говорю по-итальянски… – начал Щукин.

– А она вас не понимает, – съехидничал Вадик.

– Мне нужен синьор ди Монтеверио!.. – закричал Щукин в трубку.

– Она сказала «момент», что означает «ждите», – перевел главный знаток итальянского Вадик.

– Да тише ты! – шикнул Щукин, прикрыв трубку ладонью. Услышав бархатный мужской голос, он торопливо заговорил: – Это из России вас беспокоят… из прокуратуры города…

– О, Россия?! – обрадованно воскликнул синьор Монтеверио по-русски. – Да-да, я вас слушаю. Только говорите медленней.

– Помните наш музей и картину под названием «Любовница Синей Бороды»? Дело в том, что ее украли. Нам бы хотелось знать…

– Как вы сказали?! Украли мою картину? Вы не ошиблись?

– Да, украли. Ее не считают шедевром, поэтому нас удивила кража, ведь в музее хранятся более ценные вещи.

– Простите, ценность – понятие относительное. Моя картина очень ценная, думаю, грабители это узнали.

– Он второй раз сказал «моя»! – возмутился шепотом Вадик. – Что за жлобство? Эта картина – национальное достояние!

Архип Лукич замахнулся на помощника, показывая мимикой: если Вадик произнесет еще хоть слово, он ему врежет. Молодой человек отошел на безопасное расстояние.

– Вот и нам хотелось бы знать, в чем ее ценность. – Щукин замер, слушая тишину на другом конце провода. – Алло! Синьор Монтеверио! Вы слышите?

– Да-да, – ответил тот. – Я взволнован. Это ужасно. Я прилечу в Россию при первой же возможности. Будьте так добры, закажите номер люкс в вашем отеле.

– Благодарю вас, синьор Монтеверио! – Щукин не ожидал такой удачи. Продиктовав собеседнику свои телефоны, Щукин повесил трубку и отер лоб, взмокший от напряжения.

– Ничего себе! Запросто сядет в самолет и прилетит? – изумился Гена.

– Значит, бабок у него много-много, – сделал вывод Вадик. – А из вашей зарплаты, Архип Лукич, вычтут за телефонный разговор с Италией. И останется у вас бабок мало-мало.

– Ничего, посижу на диете, – усмехнулся Щукин. Он был очень доволен. – Что ж – тьфу, тьфу, тьфу, – скоро мы увидим сентиментального итальянца, который почему-то называет украденную картину своей. Но это ничего не значит, парни! Продолжайте поиски тех, кто работал в музее, меня интересуют новички. Причастен или не причастен синьор ди Монтеверио к краже, а выкрали ее наши, российские граждане.