Он обхватил руками ее лицо и притянул к себе – этот жест означал нежность, но в нем таилась и угроза.

– Помни, я всегда вознаграждаю тех, кто преданно мне служит, и размер вознаграждения зависит от значимости услуги.

Девушка вздрогнула, но твердо повторила:

– Я служу одному хозяину.

– Отлично. Теперь я посвящу тебя в то, что от тебя требуется. Ты придешь в виноградник моей матери Ваноццы Катанеи в полночь – в какую именно, я тебе скажу позже. На тебе будет маска и плащ – тот же самый наряд, в котором ты ездишь на верховые прогулки с моим братом. Ты вскочишь на коня и уедешь вместе с ним.

– И это все, мой господин? Чезаре кивнул.

– Еще одно. Ты уговоришь его отправиться в гостиницу, которую ты недавно обнаружила, и останешься с ним там до утра.

– А в какую гостиницу?

– Я потом скажу тебе, как она называется. Это в еврейском квартале.

– Но мы должны будем отправиться туда после полуночи?

– Если ты будешь точно выполнять мои инструкции, бояться тебе нечего, – он крепко поцеловал ее в губы. – Если же нет, моя красотка… – и он рассмеялся, – но ты помнишь, что служишь одному хозяину, не так ли?

Ваноцца – все еще вполне интересная женщина – нетерпеливо ожидала гостей в своем винограднике на вершине Эсквилинского холма. Стол ломился от великолепных яств, подали лучшее вино. Карло Канале стоял подле жены.

– А ты не думала, что для большего веселья хорошо было бы пригласить кузена твоих сыновей, кардинала Монреальского, и некоторых других родственников?

– Сыновья сказали, что хотели бы поужинать в тиши, они устали от всей этой пышности.

Канале отпил вина, чтобы удостовериться в его качестве, Ваноцца беспокойно оглядывала стол и отдавала последние приказания слугам. И, наконец, дорогие гости прибыли.

– Мои сыночки, – она попеременно обняла их, но объятие, в которое она заключила Чезаре, было более крепким и долгим, чем то, которым она одарила Джованни, и Чезаре это заметил.

Стоял теплый летний вечер, с вершины холма открывался прекрасный вид на город, свежий ветерок доносил до них аромат луговых цветов возле Колизея.

Чудесная ночь, подумала Ваноцца.

И беседа за столом тоже была из приятнейших. Чезаре постоянно поддразнивал Джованни, но по-доброму.

– Ах, братец, – говорил он, – я слыхал, что ты со своим другом в маске не боишься ездить в кварталах бедноты, а сопровождает вас лишь один грум.

– Кто посмеет причинить вред сыну нашего отца? – весело отвечал Джованни.

– Однако тебе следует быть более осторожным.

– Вот уж чего я никогда в жизни не соблюдал и соблюдать не собираюсь, так это осторожность, – смеялся Джованни.

– Да, сынок, – вмешалась Ваноцца, – прошу тебя, все-таки будь поосторожнее. Не надо появляться в тех частях города, где полно всяких бандитов.

– Мама, я же уже не ребенок!

– Мне также известно, – продолжал Чезаре, – что его видели ночью в еврейском квартале. Вот это уже глупо.

– И верно, глупо, сынок, – добавила Ваноцца. Джованни расхохотался и повернулся к Канале:

– Подлейте еще вина, батюшка. Прекрасное у вас вино. Канале с радостью наполнил пасынку кубок, и разговор перешел на другие темы.

Было уже за полночь, они собирались уходить, как вдруг Чезаре воскликнул:

– Смотри! Кто это там, среди деревьев?

Вся компания повернулась: в тени ветвей стояла высокая стройная фигура в маске.

– Похоже, за тобой заехал твой друг, – сказал Чезаре.