Бледная от гнева, я вошла в квартиру и с трудом стала пробираться по коридору, заставленному неимоверным количеством велосипедов, насосов и шлемов. Зайдя на кухню, я обнаружила на столе коробочку с запиской, на которой было всего два слова: «Для Джуди». В коробке оказалась розовая керамическая кружка с толстыми стенками и заячьими ушками. В записке говорилось: «Прости, пожалуйста! Я случайно разбила твою чашку, поэтому дарю тебе новую!» В конце моя идиотка-соседка еще и смайлик пририсовала! Бросив взгляд в мусорку, я увидела осколки чашки и блюдца – идеальная кофейная пара от «Виллерой 1929», глазурованный фарфор цвета абсента. Я ходила вокруг нее две недели в пассаже «Кэмден», но потом все-таки не выдержала. Чашка была недорогая, всего сорок фунтов, но дело не в этом! Не в этом дело! Я решила поискать суперклей в ящике жуткого буфета в псевдовикторианском стиле, но ящик заклинило, я со всей дури шарахнула ногой по основанию буфета, ножка отвалилась, буфет накренился, дерьмовая посуда задребезжала и посыпалась. Несколько минут я приходила в себя, а потом стала наводить порядок на кухне, которая превратилась в сущий ад.

На работу я пришла пораньше, надеясь сразу же поговорить с Дейвом, но Лора загнала меня в угол и заставила провести все утро за анализом минимальных цен на Стэнли Спенсера, чтобы помочь какому-то брокеру смухлевать с налогами на прибыль от торгов. Налоги на прибыль – пожалуй, единственная сфера, в которой наш отдел умел по-настоящему проявить нечто похожее на деловые качества. В обед я спустилась в хранилище, но, не застав там Дейва, позвонила ему на мобильный и предложила зайти в бар после работы. Потом пошла в «Н. Пил» и купила чудесный свитер из голубого кашемира, который стоил примерно столько же, сколько платье в «Харви Николс». Потратив кругленькую сумму, я почему-то почувствовала себя лучше и уже не так переживала из-за неудавшейся вечеринки. Переодеться я решила в женском туалете в Лондонской библиотеке на Сент-Джеймс-сквер, тогда я успела бы встретиться с Дейвом в баре «Виноградная лоза» на Дюк-стрит. Дейв вошел туда, прихрамывая. Он был слишком горд, чтобы ходить с тростью, а я уже ждала его за столиком с пинтой «Гордости Лондона» и тоником для себя.

– Спасибо за пиво, Джудит, но моя хозяйка заревнует.

Я в двух словах объяснила ему, что все мои записи о картине пропали, что Стаббса приобрели не напрямую у пары из Уорминстера, а через таинственного посредника. Все это звучало странновато, но я была уверена: с этой картиной что-то нечисто, хотя и не могла объяснить почему. После вчерашнего фиаско на вечеринке мне казалось еще более важным доказать всем, да и себе самой, что я права насчет этого Стаббса.

– Я хочу сама взглянуть на нее, Дейв. Ее ведь уже привезли? А у тебя глаз вообще наметанный! Не верю я во все эти более поздние слои краски!

– Погоди, ты хочешь сказать, что Руперт пытается сбыть подделку?! – тихо переспросил Дейв.

– Нет-нет, что ты! Думаю, он просто ошибся, а мне не хочется, чтобы он выглядел дураком, вот и все! А если я помогу ему не выглядеть дураком, то сама окажусь умной, что меня, в принципе, устраивает.