– Значит, вы из другого мира и к нам попали ненароком, а теперь будете искать дорогу назад – к себе домой? Хм! Занятная история! И вы не можете менять обличье…

Он снова бросил на меня испытующий взгляд, как будто это самое неумение было каким‑то чудом.

– Тогда ты, Белоголовый, не обижайся, но придется тебе пройти одно маленькое испытание… Как, согласен?

– Конечно… – пожал я плечами.

Дед вытянул за шнурок висевший у него на шее под рубахой маленький серебряный свисток и, еще раз внимательно взглянув на меня, резко в него подул.

Раздалась мелодичная трель, но ничего не произошло. Только, словно в ответ, слегка завибрировал перстень у меня на левой руке.

Дед немного подождал, внимательно глядя на меня, а затем довольно констатировал:

– Ну что ж, похоже, ты рассказал правду…

– Вообще‑то мы попали в ваш мир не совсем ненароком, – решил уточнить я. – Я знал, что ухожу в другой мир. Не знал только в какой, да и выхода другого у меня не было.

Дед бросил на меня еще один изучающий взгляд, согласно покивал головой и задумчиво, про себя, произнес странную, на мой взгляд, фразу:

– Значит, выход все‑таки есть… Значит, границы не непроходимы… – Потом, помолчав немного, продолжил: – Так вот, Белоголовый… – так я вторично услышал прозвище, которое потом прилипло ко мне надолго, – …я вам помочь вряд ли смогу. Нет у нас в округе таких мест, где бы люди или животные пропадали. Правда, я слышал, что в горах за Черной скалой есть перевал, называемый Косым, и что на этом перевале порой творятся непонятные вещи, в том числе вроде бы и люди пропадали. Даже рыцари в полном вооружении. Но слух этот давний. В горы уже давно никто не ходит…

– Почему? – переспросил я.

– А зачем туда идти? После Великой Войны и Небесного Удара горы стали непроходимыми и очень опасными, так что людям там делать нечего. Придется вам идти к Многоликому, к его Черной скале. Если кто и поможет, то только он.

– Еще захочет ли он помогать?… Старик сурово посмотрел на меня, а затем, вспомнив, видимо, что я чужой в его мире, ответил:

– Многоликий поставлен заботиться о людях. Раз ты на его земле, он тебе обязательно поможет. Только вот не знаю, как вы до него доберетесь?

Он снова взглянул на меня, на этот раз как‑то оценивающе.

– Тебе бы, Белоголовый, коня положено иметь да десять‑двенадцать ликов. Голова‑то, глянь, прям сусальное золото.

Я не понял, какая связь между моей головой, конем и «ликами», но тут же подумал, что мне действительно не помешал бы Борзый – гнедой, статный жеребец, с которым я очень сдружился за время пребывания на полигоне. Старик, видимо, поняв мое замешательство, пояснил:

– В наших краях люди со светлыми волосами очень редки. Они, как правило, владетельные сеньоры и всегда имеют много личин. Так что вам, белоголовым, одноликими быть‑то не положено. – Он вздохнул и продолжил: – Мальчонке‑то твоему, Даниле, по его возрасту да голове уже лика три‑четыре положено иметь, а он…

Тут он вдруг посуровел и недовольно добавил:

– Правда, говорят, сейчас многие отказываются от многоличья. И среди сеньоров тоже. Мы‑то живем на отшибе, новости к нам долго тащатся, но, слыхать, появился в нашей земле не то колдун какой‑то, не то волшебник, так он вроде бы объявил многоличье вредным… или неправильным… не знаю. Только по его получается, что людям обличье менять нельзя. А кто с ним не согласен, те, говорят, долго не живут. К нам его проповедники еще не забредали, да и то сказать – кому здесь проповедовать, нас всего‑то на выселках четырнадцать человек. А по городам этот… колдун вроде бы большую силу взял.

Старик опять ненадолго замолчал, словно задумался.