– Да, я знаю, – удивленно ответил Аль, машинально покосившись на сидящего в сторонке Ученика Бога.

– Это имя у тебя в Приказе на убийство? – спросил Барс.

Аль не ответил. Ему не хотелось врать, а правды он сказать не мог. Пока не мог. Не мог сказать, пока не наступит тот самый миг выполнения Приказа, когда уже ничего нельзя будет изменить.

– Какой у тебя Приказ? – настойчиво повторил Барс, и такое беспокойство прозвучало в его голосе, что Алю внезапно стало тошно.

С таким трудом годами возводимая броня черствости и бездушия развалилась в один миг, обнажая нервы, и Аль будто снова превратился в пятнадцатилетнего мальчишку, готового сострадать и помогать. Но он не мог сейчас позволить себе эту роскошь – сострадать. У него Приказ, и он во что бы то ни стало должен выполнить его. Выполнить без колебаний и сомнений. Спокойно, расчетливо, хладнокровно. Чуть позже, когда придет назначенный срок. Выполнить! А сейчас-Сейчас ему тошно, потому что он очень не хочет убивать того, о ком с такой тревогой спросил оборотень по имени Темьян. Не хочет, но убьет. Некуда ему деваться. Убьет, а потом погибнет сам от руки этого оборотня, который, несомненно, захочет отомстить убийце за смерть друга.

Аль скрипнул зубами, ощутив мгновенную вспышку ненависти к Темьяну – своему будущему палачу. Но кроме ненависти почувствовал он и черную зависть к тому, за чьей жизнью пришел. Все бы отдал в этот момент Аль, чтобы поменяться с Эрхалом местами. Чтобы и у него хоть на краткий миг появился такой друг, как этот Темьян. Друг, который с тревогой спросит, не за его ли жизнью пришел убийца. Друг, который, не колеблясь, встанет между ним и смертью, как сделает этот оборотень, чтобы защитить своего Эрхала. Защитить от него, от Аля – врага и безжалостного убийцы!

Аль потемнел лицом, тяжелым взглядом упираясь в траву под ногами.

– Ответь, какой у тебя Приказ? – тихо попросил Темьян, но Аль не смог проронить ни слова, будто какая-то сила намертво сковала ему челюсти. Он молчал, а перед глазами у него стоял красный огонь святилища. И двенадцать Должников, отводящих взгляды. И ожидающий ответа Наставник. И собственные сумбурные мысли: что дороже – двенадцать или один? Двенадцать чужих жизней или одна, но твоя собственная?

…Аля, как и остальных Должников, Наставник разбудил среди ночи. «Вот оно!» – понял Аль, ощущая как липкая, горячая волна страха омывает его с ног до головы, а сердце съеживается, пытаясь спрятаться от неизбежного.

«Вот оно! Но кто? Чья теперь очередь уходить?» Такие мысли метались в голове каждого из тринадцати парней, что собрались среди ночи в холодном каменном мешке под названием святилище. Они не сводили испуганных глаз с Наставника, ожидая его слов как приговора для одного из них. А Наставник все медлил, и царящие в узком, высоком помещении эмоции сгущались и плотнели, становясь почти осязаемыми.

Наконец зазвучал голос Наставника. Он щелкал тяжелыми ударами бича, от которого вздрагивали «приговоренные»:

– Коль ри Моравин. Аль ри Эстан. Дей ри Карсан.

Святилище всколыхнулось изумленными возгласами:

– Как?! Трое сразу?!

– Трое?! Но почему?!

– Три Приказа одновременно?!

– Но так не бывает!

– Так еще не было, но так может быть! – резко произнес Наставник, и голоса Должников съежились и затихли в странном предчувствии.

– Коль ри Моравин, – повторил Наставник, и тот вышел вперед, к источающей красный дым чаше бронзового напольного светильника. – Для тебя получен Приказ: «ВЫВЕСТИ!»

Коль не удержался от постыдного всхлипа: такой чрезвычайно редкий Приказ оставлял шанс выжить.