— А что взамен? — спросил Мэт.

Его удивило, что при этих словах сэр Ги быстро глянул на Аруэтто и тут же отвел взгляд, но Мэт промолчал.

— Мне кажется, что избавляться от нейтрального короля не слишком разумно. И если вы не возражаете, ваше святейшество, я бы попытался переориентировать короля Бонкорро и развернуть его лицом к ангельскому воинству, нежели покушаться на его жизнь.

— Но я и не имел в виду его убийство — всего лишь свержение!

— Так не получится, — покачал головой Мэт. — Сбросьте короля с трона, и он вернется с войском. Снова сбросите, и он снова вернется с войском. Снова и снова, пока вы в конце концов не убьете его. Нет, ваше святейшество. Будет гораздо разумнее постараться вытянуть наружу все то хорошее, что есть в Бонкорро. Или попробовать сделать его лучше, чем он есть.

— Считайте, что вы дали мне совет, — медленно вымолвил папа. — А я тоже дам вам совет. В ваших интересах — не подумайте, что в интересах Церкви — покинуть Латрурию.

— Уверен, вы желаете нам добра, — сказал Мэт. — Но вы же понимаете, что мы не можем этого сделать.

— Мы тоже давали клятву, ваше святейшество, — негромко подал голос сэр Ги. — Уйти мы можем только тогда, когда потерпим поражение.

Папа вздохнул:

— Что ж, я дал вам самый лучший совет, какой только мог. Но не скажу, что вы сильно огорчили меня, отказавшись следовать ему.

Выходя из папского дворца, Мэт обратился к Аруэтто:

— Как же это вышло, что папа вас не благословил? И совета не дал, если на то пошло?

— Его святейшество мне не совсем доверяет, — ответил Аруэтто, едва заметно улыбнувшись. — Он не сказал этого открыто, но, я думаю, он видит во мне угрозу.

— Но не может сказать почему? — вмешался Савл. — А если бы смог, то нацепил бы на вас кандалы?

— Или засадил в монашью келью, — согласился Аруэтто. — А я бы, честно говоря, не возражал против пожизненного заключения в библиотеке.

— Возражали бы, — не согласился Мэт, — если бы искусство и музыка, окружавшие вас, были бы только религиозными.

— Бывают судьбы и похуже, — отвечал Аруэтто. — И все же ты прав, чародей. Я бы предпочел свободу и возможность восхищаться красотой античного искусства и трудами моих одаренных современников.

Строевым шагом к четверке друзей приблизились несколько гвардейцев-свитзеров. Они вели под уздцы четырех прекрасно оседланных лошадей. Командир отсалютовал друзьям алебардой и сказал:

— Его святейшество просит принять этих лошадей в дар от него.

Сэр Ги усмехнулся:

— Такой дар мы примем, и притом с радостью! Поблагодарите от нас его святейшество!

— Да, поблагодарите от души, — присоединился к рыцарю Мэт и обернулся к дракону, лежавшему у стены. — Ты не возражаешь, Стегоман?

— Чтобы я возражал? — фыркнул дракон. — Нет, это я-то как раз больше всех благодарен его святейшеству!

— Ну... — отвечал Мэт. — С нами Аруэтто.

Ученый печально улыбнулся:

— Верховный Маг забрал меня из заключения, потому что думает, будто бы мне под силу перевоспитать короля.

— Мне это кажется вполне логичным. Зачем бы еще канцлеру держать вас в особой тюрьме?

— Как зачем? — негромко проговорил сэр Ги. — Затем, что Аруэтто — последний законный наследник латрурийского престола.

Мэт, Савл и Стегоман, как по команде, обернулись и уставились на ученого, но тот только пожирал горящими глазами сэра Ги.