Мы обменялись рукопожатиями.

Он передал мне планшет с бланком, напечатанным на компьютере, для подписи.

— Как идут дела? — поинтересовался Брэд, пока я расписывалась.

— Я тут всего вторую неделю. — Я предпочла не отвечать на его вопрос, чем признаваться, как на самом деле плохи мои дела.

— Стройка скоро кончится, и от покупателей у вас отбоя не будет.

Сказав это, он улыбнулся, и я моментально почувствовала благодарность и шок, поскольку это показалось мне к тому же завлекательным. Я так изголодалась по одобрению, что, полагаю, это было естественно, но меня потянуло к нему, как птицу в небо. Я не чувствовала этого особого влечения очень давно. Я бесстыдно посмотрела на его безымянный палец и увидела, что он не носит обручального кольца.

Стыдно признаться, но мой сексуальный опыт ограничивается несколькими попытками заняться любовью на ощупь на заднем сиденье автомобиля моего приятеля по колледжу. А потом случился рецидив рака. Роджер был со мной, когда мне делали повторную операцию, но его визиты и звонки прекратились вскоре после того, как я начала курс химиотерапии, и у меня выпали все волосы. Лысые женщины, очевидно, не слишком привлекательны, хотя он и говорил обратное. Думаю, дело в том, что он считал меня «провальным проектом», женщиной, которая в любой момент может умереть. Женщиной, которая не компенсирует ему эмоциональный вклад. В конце концов, в колледже Роджер изучал бизнес.

Брайан был моим дружком по средней школе, и его поступки ничем не отличались от поведения Роджера. Он тоже некоторое время оставался рядом, а потом отчалил. На самом деле я не виню ни того ни другого.

Мои разрывы с Роджером и Брайаном, если их можно так назвать, были неизбежными. После Роджера у меня были немногочисленные краткие отношения, но ни одно не достойно упоминания. На своем прежнем опыте я убедилась, что мужчины не проявляют романтического интереса к онкологической больной с рецидивом. Не хочу показаться жертвой, но я понимаю, что они чувствовали: зачем тратить эмоции на женщину, которая, может быть, скоро умрет? Я даже не знаю, можно ли мне иметь детей и смогу ли я их иметь. Об этом я предпочитаю не думать вообще.

— У меня бабушка вязала, — сказал Брэд. — Я слышал, за последние пару лет интерес к вязанию возобновился.

Не за пару лет, дольше, хотя я не стала его поправлять. Черт побери, а он привлекателен, особенно когда улыбается. И похоже, делает это довольно часто. Глаза у него были глубокого синего цвета, глаза, которые женщина видит за квартал. Он был не слишком высоким, что радовало. Мой рост едва достигает пяти футов трех дюймов, и, когда я стою рядом с кем-либо, у кого рост шесть футов или выше, мне становится не по себе от испуга. Брэд был правильного роста, и в этом заключалась вся проблема. Я не хотела рассматривать его внешность, не хотела замечать, как по-мальчишески очаровательно его темные волосы спадают ему на лоб, или как темно-коричневая униформа натянута на его широких плечах. Но я все-таки заметила все это… и более того.

— А что это вы вяжете? — спросил он, указывая на мое вязанье. Ответа ждать не стал. — Похоже на носки.

— Так оно и есть.

— Но у вас только две спицы. Когда бабушка вязала носки, спиц у нее было, наверное, с полдюжины.

— Это круговые спицы, более современный способ, — объяснила я, протягивая ему наполовину законченное вязанье.

Он показался мне заинтересованным, и я продолжала болтать, информируя его гораздо подробнее, чем ему, вероятно, требовалось.

— Всего несколько лет назад носки вязали пятью спицами. Но теперь можно вязать носки на двух круговых спицах, или даже на одной, при условии, что ее длина сорок дюймов. Обратите внимание и на пряжу, — трещала я, — мне не приходится менять цвета, чтобы сделать эти полоски.