– О, в совершенстве! Я видел этот дворец в его лучшие времена, а именно около 1560 года. Тогда это был роскошный дом.

Они быстро прошли целую анфиладу пустых зал. Яркий свет лампы освещал обнаженные стены, покрытые мохом фрески и потрескавшиеся плафоны, грозившие обрушиться. Тяжелый контраст представляла вся эта нищета, и разорение с великолепными каминами из белого и желтого мрамора, с мраморными и мозаичными полами, покрытыми пылью и всевозможными обломками.

Шаги Супрамати гулко раздавались по каменным плитам; Нарайяна же бесшумно скользил рядом с ним.

Вдруг странное и тягостное чувство сдавило сердце Супрамати. В этой глубокой ночной тишине, в этой тоскливой обстановке разрушения в нем проснулось что-то, напомнившее прежнего Ральфа Моргана. На какое странное приключение отважился он в обществе не менее странного спутника, явившегося из загробного мира?

– Ах! Не предавайся ты своим глупым мыслям! – неожиданно вмешался Нарайяна. – Думай лучше о том, что мы намерены сделать. Мы приближаемся к цели. Если я не ошибаюсь, то в конце этой галереи мы выйдем на небольшой двор, где прежде бил фонтан, а по другую сторону находилась капелла.

И действительно, после нескольких минут ходьбы они очутились перед небольшой дверью, которая вела на двор, выстланный каменными плитами и обнесенный галереей с арками. В эту минуту луна выглянула из-за туч, покрывавших небо.

При слабом свете луны на противоположном конце двора вырисовывалось небольшое строение с куполом, увенчанным крестом.

– Капелла имеет также выход с другой стороны в переулок, но, без сомнения, та дверь заперта изнутри, так как в этой часовне уже давно не совершаются Богослужения, – сказал Нарайяна.

– Просто удивительно, как ты хорошо помнишь топографию и все, что касается этой развалины, – заметил Супрамати.

– Нарайяна рассмеялся.

– Я имел здесь друзей и одно время был частым гостем в этом доме. Но идем! Нам нужно войти в ризницу, служившую входом для владельцев дворца, которые сами были строителями этой часовни.

Они прошли через двор, остановились перед небольшой дверью, источенной червями, и Супрамати ударом плеча выбил эту дверь. Ризница была совершенно пуста, как и сама часовня, имевшая невыразимо унылый вид.

Стекла в двух высоких и узких стрельчатых окнах были выбиты, алтарь обнажен. Несколько больших надгробных плит украшали стены. Нарайяна прошел вглубь часовни, где влево от алтаря находилась каменная плита со вделанным в центре бронзовым кольцом. Он наклонился и без видимого усилия поднял плиту. Тогда, при свете лампы, обнаружились узкие ступени каменной лестницы.

– Это вход в склеп, – сказал Нарайяна, начиная спускаться по лестнице.

Супрамати с лампой последовал за ним. Скоро оба они очутились в небольшом подземелье, предшествовавшем склепу. Бронзовая дверь склепа была закрыта на засов, на котором висел большой замок. Супрамати поднял валявшийся в углу кусок железной полосы и несколькими ударами сбил замок. Затем он отодвинул засов – и дверь со скрипом открылась. Из склепа пахнуло спертым воздухом, насыщенным удушливым запахом сырости. Супрамати не обратил на это внимания и вошел в склеп. Свет лампы, которую он держал в руке, осветил ряд больших и маленьких гробов, стоявших на каменных подставках вдоль стен.

Некоторые из них сгнили и истлевшие доски их обвалились на землю, вперемешку с костями; другие гробы были целы. Нарайяна прямо направился к большому и очень массивному гробу из почерневшего дуба с металлическими углами.

– Здесь, – сказал он, – почивает та, которую я хочу воскресить. Бедная Лоренца была очень красивая женщина. Ее муж – старое чудовище – задушил ее в припадке ревности за то, что она предпочла ему молодого и красивого возлюбленного.