На нем была надета длинная, стянутая шелковым шарфом одежда, вырисовывавшая его стройный стан; легкий тюрбан покрывал его голову.

– Добро пожаловать, дорогие друзья, в мою скромную хижину! – сказал он, сердечно обнимая прибывших.

– Шутник! – со смехом ответил Супрамати. – Волшебный дворец он называет скромной хижиной!

– Если он нравится вам, то отдыхайте в нем сколько вам будет угодно или, верней, сколько позволит вам ваш строгий учитель, Эбрамар, – ответил Нарайяна, вводя во дворец своих друзей.

Они прошли целый ряд залов чудной архитектуры, убранных с царской роскошью. Было очевидно, что Нарайяна во все времена любил это убежище, так как наряду с роскошными произведениями восточного происхождения встречались европейские современные скульптурные работы и картины мастеров, вид которых в этом индийском дворце производил странное впечатление.

Нарайяна остановился в большой зале, убранной по-восточному низенькими диванами.

– Будьте здесь, друзья мои, как у себя дома. Рядом – ванная, и советую вам освежиться. Затем мы позавтракаем, отдохнем, а когда жара спадет, я покажу вам свое отшельническое жилище.

Сделав приветственный знак рукой, Нарайяна исчез. Супрамати и его сотоварищ прошли в смежную комнату, которая оказалась громадной залой с бассейном посредине. Бассейн этот был настолько обширен, что в нем могли свободно плавать два человека. Тут ждали два служителя, которые раздели их, а после ванны облачили в широкие и легкие белые туники, а затем провели их в комнату, выходившую в сад. Там у роскошно сервированного стола ждал их Нарайяна.

– Садитесь, друзья. Так как вы еще настоящие люди, то подкрепитесь, – сказал странный хозяин, садясь за стол и указывая гостям на стулья.

Меню состояло из великолепно приготовленных овощей, различного печенья, всевозможных фруктов, вина, молока и меда.

Дахир и Супрамати были голодны и отдали должную честь завтраку. Что же касается Нарайяны, то он ограничился маленьким стаканом молока и небольшим хлебцем величиною с яйцо.

Наблюдавший за ним Супрамати спросил с улыбкой:

– Что, ты сделался вегетарианцем или особые условия твоего существования налагают на тебя такой строгий режим?

– Да, время хороших обедов и сытных ужинов прошло для меня с тех пор, как я добровольно лишил себя материальной жизни, – с гримасой ответил Нарайяна. – Впрочем, я не могу жаловаться: я не голоден и поглощаю только вещества, необходимые для обновления жизненного флюида, который циркулирует в моих жилах. Эликсир жизни – субстанция материальная, а не духовная, а потому для своего равновесия она требует своего рода топлива в организме.

– Я все больше и больше понимаю, какое обширное поле для работы представляет изучение первоначальной материи. Один уже ты, Нарайяна, в своем настоящем состоянии, представляешь трудно разрешимую загадку. Если бы мы рассказали кому-нибудь из наших современников твою или нашу историю, нас сочли бы трижды сумасшедшими, – заметил Супрамати. Нарайяна весело рассмеялся.

– Еще бы! Эти жалкие насекомые блуждают на земле каких-нибудь лет шестьдесят, а тщеславием запаслись вековым. Как только они наталкиваются на какой-нибудь неизвестный им и потому кажущийся новым закон или явление, они тотчас же кричат: «Это чудо!» «Это невозможно!», «Это несогласно с законами природы!», «Это против здравого смысла!». Луч света, неожиданно блеснувший, ослепляет ученого-автомата. Он боится этого нового явления, которое ниспровергает все его предвзятые идеи; он защищается, прячется за старые тексты, закрывает глаза перед очевидностью и предпочитает лучше изобретать самые невероятные предположения и гипотезы, чем допустить простую и понятную истину, но которая находится в противоречии с его узкими идеями.