|
Гостиная была хорошо освещена и заполнена людьми. Они смеялись и разговаривали по-испански. Некоторые из них ели, сидя за столом, который изобиловал аппетитными блюдами, красиво сервированными в серебряной посуде. Я узнала среди них нагваля, а затем Клару. Она была сияющей и радушной. Она играла на гитаре и пела дуэтом с другой женщиной, которая вполне могла оказаться ее сестрой. Она была такой же крупной, как и Клара, но смуглокожей и черноволосой. Глаза ее были не такие лучисто зеленые, как у Клары. Они были сверкающими, но черными и зловещими. Затем я увидела, как в стороне Нелида исполняет танец под какую-то прекрасную незабвенную мелодию. Она чем-то отличалась от той Нелиды, которую я помнила, но я не могла понять, в чем же конкретно заключается это отличие.
Некоторое время я наблюдала за ними. Я была так очарована, словно умерла и оказалась в раю - настолько эта картина была нереальной, светлой и далекой от земных забот. Но мое веселье куда-то отлетело, когда я вдруг заметила, что в комнату через боковую дверь вошла еще одна Нелида. Я не могла поверить своим глазам - их было две! Я повернулась к смотрителю и задала ему бессловесный вопрос. - Та, которая танцует, - это Флоринда,- сказал он. Она и Нелида очень похожи, только Нелида выглядит немного ласковее. - Он посмотрел на меня и подмигнул. Но на самом деле она намного беспощаднее. Я сосчитала всех, кто был в комнате. Кроме нагваля здесь было четырнадцать человек: девять женщин и пять мужчин. В гостиной присутствовали две Нелиды, Клара со своей сестрой и пять других женщин, которые были мне незнакомы. Три из них явно были пожилыми, но, как и в случае Клары, Нелиды, нагваля и Эмилито, об их возрасте судить было очень трудно. Две другие женщины были лишь несколькими годами старше меня. Вероятно, им шел третий десяток. Четверо мужчин были постарше и выглядели так же сурово, как и нагваль, но один был молодым. Он был смуглым, низкорослым и выглядел совсем юным. Его волосы были черными и кудрявыми. Он оживленно жестикулировал, его лицо было живым и выразительным. В нем было что-то такое, что выделяло его среди остальных. Сердце у меня забилось, и я ощутила к нему бесконечную симпатию. - Это новый нагваль, - сказал смотритель. Пока мы глядели в комнату, Эмилито объяснил мне, что каждый нагваль привносит в магию что-то новое, соответствующее его темпераменту и жизненному опыту. Нагваль Джон Мишель Абеляр, как индеец яки, привнес в группу индейскую степенность, которая стала отличительной чертой всех действий представителей группы. Их магия, сказал он, впитала в себя унылость, которая присуща индейцам яки. И всем им, включая и меня, традиция предписывает знакомство с мировоззрением этих индейцев и использование их принципов в своей жизни. - Эта тенденция будет доминировать до тех пор, пока группу не возглавит новый нагваль,- сказал он мне на ухо. - Тогда тебе придется пропитаться его склонностями и причудами. Это правило. В соответствии с ним, ты должна будешь поступить в университет. Ведь он с головой ушел в научные исследования. - Когда это случится? - шепотом спросила я. - Когда все члены группы совместно взглянут в бесконечность, которая находится у нас за спиной, и позволят ей растворить нас, - ответил он тихо. Облако усталости и мрака начало окутывать меня. Напряжение от попыток понять немыслимое давало о себе знать. Эта комната, которая находится на моем попечении, - сказал Эмилито мне на ухо, - представляет собой совокупное намерение всех нагвалей, которые предшествовали Джону Мишелю Абеляру, и отражает все их характеры одновременно. Не существует абсолютно никакой возможности объяснить, что она собой представляет. Для меня, точно так же, как и для тебя, это непостижимо. Я перевела глаза с комнаты, где сидели все эти люди и где веселье било ключом, и посмотрела на Эмилито. Мне захотелось заплакать, когда я вдруг поняла, что он так же одинок, как и Манфред, и является существом, которое достигло невообразимых уровней восприятия, но обречено на одиночество самим своим совершенством. |
