Жрец усмехнулся. Маги снова переглянулись и кивнули друг другу.

– Ну что тут скажешь – встрямши! – бодро заключил темноволосый и приложил четыре пальца правой руки к левому плечу в вежливом приветствии мага к нанимателю. – Я Шадек.

Эльф легко спрыгнул наземь и, вопреки ожиданиям жреца, размашисто повторил жест.

– Я Кинфер. Надеюсь, вы позаботитесь о приличной избе и достойном столе для нас?

Бедота снова удивился: имя у эльфа было не эллорское. Обычное имя выходца из восточного Ортая.

– И Кристаллы вперед! – быстро добавил Шадек.

– Хорошо, хорошо! – нетерпеливо согласился жрец. – Все будет вам, чего скажете, – помогите только!

* * *

– Зачем ты притащил меня сюда? – шепотом негодовал Кинфер. – Я не умею говорить с призорцами. И в воду не полезу!

– Да он сам к нам вылезет, – Шадек хорошенько размахнулся, зашвырнул в реку камень, приложил ко рту ладони и принялся издавать непонятные эльфу гортанные вопли. Кинфер смотрел на друга с опаской и уважением.

Выждав немного, Шадек повторил призыв. Потом еще раз. И удовлетворенно кивнул, когда из глубины речки, куда упал камень, появились частые крупные пузыри, потянулись к берегу.

Из воды вынырнул старикан – грузный, неопрятный. На голове – кривой рог нездорового вида, на висках – чешуя. Он огляделся, вперил в магов пустой взгляд рыбьих глаз да неспешно подплыл ближе, слегка шевеля плечами.

– Не могу сказать, что подобное зрелище мне приятно, – Кинфер брезгливо поморщился.

Старик остановился по пояс в воде, не доходя до прибрежных зарослей осоки, скрестил на груди толстые руки.

– На себя-то погляди, красотка волосистая, – голос у него был хриплый, будто в горле застряла рыбья кость.

Кинфер хрустнул пальцами.

– Водник знает общую речь? – обрадовался Шадек. – Это сильно облегчает дело!

– Всё ваши Странники булькучие, – неохотно пояснил рыбоглазый. – Расползлись по свету, тонут где ни попадя, торочат на своем, раков пугают. А говор-то липучий, спасу нет… Зачем звали?

От водника нестерпимо смердело тиной. Ветер, как нарочно, дул к берегу.

– Поговорить хотим, – Шадек прищурился. – Про село, жабий дождь, утопаря в колодце, дом горящий. Ничего не хочешь рассказать?

– Не тяни, чаровник, чешуя сохнет.

– Врешь ты все, – встрял Кинфер и снова хрустнул пальцами, – ничего чешуе твоей не сделается! Да и сам знаешь, зачем был зван!

По речной глади мощно хлестнул коровий хвост и снова скрылся в воде.

– По нраву ты мне, чаровник, ну прям страсть до чего по нраву-то! Люблю таких смелых да грамотных, потому как долго они не живут, а у меня в хозяйстве-то молодь всегда пригодится. Молоди у нас везде дорога: косяки пасти, сомову чешую чистить, селян пугать опять же…

Левое ухо Кинфера, не скрытое волосами, порозовело, и Шадека это явственно встревожило.

– Хорош свариться, не за тем пришли!

– Шадек, да он же нарочно задирается!

– Кинфер, цыц! Говори, дядька-водник, зачем страху нагнал на селян?

Услышав уважительное обращение, рыбоглазый довольно прищурился, но отвечать не торопился. Покачивался на воде круглобоким чешуйчатым бочонком и смотрел на магов мертвыми желтыми глазами.

Губы Кинфера сжались узкой полоской, у рта прорезались морщинки.

– Не вздумай, – вполголоса бросил Шадек.

– А чего у эльфа-то уши красные? – прохрипело из речки. – Нешто злобится?

– Да катись это село к демоновой матери! – заорал Кинфер.