– Что это такое? – перевел Саудхаван, сам с любопытством разглядывающий артефакт в руках иавернского бойца.

    – Это мое, – повторила курсантка. – Магическая вещица.

    – Он спрашивает, знаешь ли ты, что в замке не следует употреблять масштабную магию. Я скажу, что, конечно, знаешь, да?

    – Нет, конечно, – огрызнулась Кайндел. – Скажи – я полагала, в замке, коль скоро здесь имеется магическая блокировка, можно все, что позволит сотворить блок.

    Сауд, приподняв бровь, однако послушно перевел.

    Иавернец тоже молчал несколько мгновений, видимо осмысливая услышанное. Потом произнес короткую фразу.

    – Он говорит, что в замке все равно нельзя применять магию, которая может разрушить его.

    – А мне показалось, замок как стоял, так и стоит!

    Воин правителя еще немного помолчал, а потом повел рукой, указывая на творящийся в зимнем саду разгром.

    – Можешь не переводить, я и так поняла, – сказала девушка Саудхавану. – Объясни ему, что весь этот разгром учинила отнюдь не я и не мои иллюзорные заклинания, а его соотечественники, пытавшиеся меня убить.

    – Что ты имеешь в виду под иллюзорными заклинаниями? – уточнил курсант ОСН.

    – А ты не знаешь?

    – Я не знаю, как это перевести, чтоб было точнее.

    – Ладно, объясни, что чары, которыми я пользовалась, не могли бы сдвинуть с места даже пылинку, потому что создавали лишь видимость действия, самого же действия не было.

    Иавернец не сразу осознал, что именно ему пытаются растолковать, из чего Кайндел сделала вывод, что в этом мире иллюзорная магия не в ходу. «А мне повезло, – подумала она. – Видимо, ребята просто не поняли, с чем столкнулись…» Ей стало намного лучше, и даже то, что слуги, проникшие таки в разоренный сад, принялись закрывать окна, не огорчило. Опираясь на руку Офицера, она поднялась с пола.

    – Что тут стряслось? – спросил он ее сквозь зубы.

    – На меня напали.

    – А что ты делала здесь, в садике, когда я велел тебе оставаться в комнате?

    – Здесь у меня было больше шансов выжить.

    Он повернул ее к себе лицом.

    – Так где на тебя напали – возле твоей комнаты или здесь?

    Взгляд у Офицера был жесткий, «препарирующий». Человеку, плохо его знающему, могло показаться, что он в ярости, но отлично контролирует себя. На самом же деле он сосредоточился, пытаясь понять, что в действительности произошло и почему, и, кроме того, изрядно переволновался за нее. Каждого своего курсанта он воспринимал едва ли не как доверенного на его попечение ребенка, и его эмоции были вполне объяснимы.

    – Здесь.

    – Почему же ты пошла сюда?

    – Отпусти. – Она решительно отвела его руки, чересчур сильно сжавшиеся на ее плечах.