— Но…

— У них оружие! Теперь заткнись и бежим!

Слабый свет начат наполнять коридор, освещая грубые каменные стены. Пол под нашими ногами изменился, превратившись из рельефного булыжника в плотный песок. Коннор снова потерял равновесие, но я продолжала тащить его, набирая скорость.

— Давай, мы почти на месте!

Я понятия не имела, где это «на месте», но готова была поспорить, что мы выбрались из волшебной шкатулки. Песок навел меня на мысль о пляже, это хорошо. В Сан-Франциско полно пляжей, один есть рядом с музеем.

Мне не следовало удивляться, когда земля ушла из-под ног и мы взлетели в воздух.

Осталось время, чтобы мельком заметить утес позади нас и узкий выход из пещеры, откуда мы только что выбежали. Затем мы начали падать, ну и орать заодно. Падение с высоты ста футов в Тихий океан пробуждает во мне худшее. Рука Коннора выскользнула из моей, пока мы падали. Я попыталась снова ее поймать. Затем стало слишком поздно: я ударилась о воду ногами — и воздух вышел из легких. Волны сомкнулись надо мной, словно кулак, и мир потемнел.

Глава двадцать вторая

Я парила, закрыв глаза, опустив голову, пока давление в груди не привело меня в чувство, и я забилась в поисках поверхности. Я не паниковала, но это был лишь вопрос времени. Если я не вынырну на воздух до того, как потеряю контроль, я стану еще одной красной отметкой в пестрых записях береговой охраны. У каждого есть то, с чем он не может справиться. У кого-то это тесные помещения или высота. У меня это вода. Я больше не могу принимать ванну и тем более плавать: приходится ограничиваться душем и вежливыми извинениями. Это слишком похоже на возвращение в пруд.

Море вокруг меня становилось темнее. Когда мы с Коннором ударились о воду, был свет; солнце должно быть видно. Если только я не плыву в неправильную сторону.

Я перевернулась, изо всех сил толкая себя в противоположном направлении. Волны не помогали, но океаны и не славятся помощью утопающим пловцам, особенно идиотам, которые ныряют с высоты, полностью одетые. Чудо, что я шею не сломала.

Плыть становилось все труднее: усталость, нехватка кислорода и раненое плечо составили заговор со страхом, чтобы утянуть меня вниз. В довершение всего в горле запершило от запаха роз. Я ослабела, и проклятие становилось сильнее; я не могла защититься. Если оно завладеет мной до того, как я достигну поверхности, угроза, которую оно представляет, станет самоисполнившимся предсказанием, потому что мне никак не выжить.

Что— то ударило меня снизу. Я лягнула в ответ, внезапно охваченная новым приступом паники, и была вознаграждена, ощутив под пятками что-то мягкое. Это научит местную живность не приставать к тонущему подменышу. Я продолжала молотить по воде, пока оно меня снова не толкнуло. На этот раз я лягнула в ответ слабее. Энергия у меня заканчивалась, я не понимала, куда плыву, и недостаток кислорода начинал путать зрение. Что-то толкнуло меня в третий раз, и я ослабела, сдаваясь. Привет, акулы, я ваша.

Что бы это ни было, оно схватило меня за ворот рубашки и потащило вверх, легко буксируя на поверхность. Вынырнув, я жадно втянула воздух, а оно не отпускало меня до тех пор, пока я не смогла держаться на воде. Волны были довольно слабыми; совладав с дыханием, я начала осматриваться в поисках берега. Если я смогу добраться до него, до того как… что ж, у меня есть много «до того как», о которых можно волноваться. До того как ударит проклятие, до того как я окончательно запаникую, до того как утону…

Что— то кашлянуло позади меня, и я обернулась, оказавшись лицом к лицу с морским котиком. Я так удивилась, что на секунду ушла под воду, перед тем как снова вынырнуть, откашливаясь. Котик весело залаял, явно забавляясь моим удивлением.

Селки. Я упала с утеса в океан с селки и еще беспокоилась, чтобы не утонуть.