|
Кажется, лорд Герен поехал на Плоскогорье по своим делам и почему-то взял с собой жену, которая была на сносях. Бедная женщина умерла в родах, едва они добрались до границы. Лорд Герен не смог или не захотел ее спасти. Наверное, он был за что-то зол на нее, потому что оставил ее умирать у дороги, хотя по закону сгорнов должен был отвезти тело на вершину горы и оставить священным оаксам. Но все обернулось к лучшему. Умирающую роженицу нашла местная женщина по имени Лана. Она сумела спасти ребенка. Это она вырастила мою Аину. – Хайна прижала кулачки к груди и вздохнула: – Как бы мне хотелось поблагодарить ее! Ведь это она, Лана, подарила мне Аину, а Аина… Если бы ты знала, Алмель, как мне было хорошо с ней! Наверное, никто больше не будет так меня любить…
Глаза Хайны наполнились слезами. Алмель, снова спокойная, просветлевшая лицом, присела перед девочкой и осторожно положила ладонь ей на голову. – Не плачь, милая. Я не могу вернуть тебе Аину, зато я очень хорошо знаю женщину, которая будет любить тебя не меньше. Пройдет каких-нибудь два дня, и вы сможете обнять друг друга. И ты наконец ее поблагодаришь. Представляю, как будет счастлива старая Лана!
У их отца, владыки Сегунда, были большие проблемы с потомством мужского пола. Имея полдюжины жен и две дюжины наложниц, он породил всего пятерых сыновей, и только двое из них были наследниками владыки по праву рождения. Первый законный сын, рожденный от одной из жен, страдал выраженным слабоумием и унаследовать престол не мог. Если бы Кармал не появился на свет или умер младенцем, претендентами на трон стали бы сыновья владыки, рожденные наложницами, и в первую очередь – Соф Омри, самый старший. Когда родился щенок Кармал, Софу было восемнадцать. К тому времени мать уже лет десять отравляла его разум, нашептывая, что законные жены отца не способны зачать и выносить здорового мальчика. Невозможно передать, каким разочарованием для юноши, привыкшего считать себя будущим владыкой, стало рождение инфанта. Образно говоря, ненависть Софа Омри к младшему брату родилась одновременно с последним. Правда, первые три или четыре года несостоявшемуся наследнику удавалось скрывать свои истинные чувства. Скрывать не только от мира, но и от себя самого, ибо под бдительным надзором лорда Региуса первое без второго было бы невозможно. Собственно, то, что двадцатилетнему юнцу столь долго удавалось обмануть проницательность трехсотлетнего мага, – уже чудо из чудес. И прямое доказательство незаурядных способностей старшего сына владыки Сегунда. Но в конечном счете маг все же отыгрался. Когда Кармалу исполнилось четыре, погибла последняя надежда Омри – надежда на нежизнеспособность или серьезный душевный недуг инфанта. И здоровьем, и умом мальчишка превосходил большинство сверстников. Соф Омри долго не хотел верить очевидному, но в конце концов горькая правда все же проникла в его сознание: пятьдесят третий владыка Плоскогорья будет носить имя Кармал. И эта минута стала началом катастрофы для Софа Омри. Злоба и ненависть к брату, запертые где-то в самых глубоких подвалах его души, хлынули наружу неудержимым потоком, шокировав весь двор, включая отца. Разгневанный владыка повелел лорду Региусу наложить на юношу дополнительное заклинание, вызывающее невыносимо болезненные судороги всякий раз, когда бы старшему брату ни вздумалось позлиться на младшего. Не удовольствовавшись этим, отец выслал первенца из столицы в глухомань, на самую окраину цивилизованного мира и продержал в ссылке без малого десять лет. Омри до сих пор терзало подозрение, что своим возвращением ко двору он обязан заступничеству младшего брата. При всем своем уме Кармал был очень своеобразной личностью. Имея все, о чем только может мечтать нагорн, он испытывал непонятную потребность дразнить судьбу – потребность, весьма напоминающую тягу к саморазрушению. Не настолько сильную, чтобы он взял и повесился, но достаточно выраженную, чтобы время от времени предпринимать недвусмысленные попытки подпилить сук, на котором его с удобством устроили. |
