– Но почему, сиятельный лорд? Насколько известно твоему вечному слуге, владетельные сгорны оставляют при себе лишь самых одаренных детей рода, охотно отпуская остальных на Плоскогорье. Какой прок горному властителю от убогой болезной девочки, не обладающей ни красотой, ни талантами? Может быть, тебя не устраивает цена? Тогда назови свою.

Сгорн нахмурился, но благословенный бальзам делал свое дело, и глаза из-под насупленных бровей смотрели беззлобно. И хитрая усмешка, изогнувшая тонкие губы, подтвердила, что опасаться гостю нечего.

– Ты лучше меня знаешь, что цена более чем щедрая. За одних мервалов можно сторговать дюжину красивейших дочерей рода с самыми могучими Дарами. Нет, я отказываюсь от сделки не потому, что надеюсь выторговать больше. И даже не потому, что девчонка – урод, подлежащий уничтожению сразу после появления на свет, и попытка выкупить ее – оскорбление, напоминание о том, что я нарушил традиции рода и не выполнил свой долг. Прежде всего, я отказываю тебе, потому что твоя просьба неисполнима. Девочка мертва.

Тут советник, несмотря на действие всемогущего бальзама, побледнел.

– Ты все-таки приказал скормить ее дикому зверью?

– Твоя дерзость заслуживает троекратной казни, чужак. Во-первых, ты суешь свой нос в личные дела горного лорда. Во-вторых, посмел выразить неодобрение, пусть и одним тоном, не на словах. В-третьих, совершил святотатство, назвав священных сайлахов диким зверьем. Но я сегодня в добром расположении духа и готов простить тебе прегрешения – ради лорда Региуса, чей Айкас болтается на твоей шее, ради щедрости твоего владыки и ради твоего невежества. Более того, я даже отвечу на твой вопрос. Но взамен ты расскажешь мне, зачем правителю Плоскогорья нужна эта девочка. И как он о ней узнал.

Соф Омри тяжело вздохнул.

– Возможно, светлейший лорд не поверит мне, но клянусь своей никчемной жизнью, которую ты великодушно спас: владыка не посвятил меня в свои планы. Я могу ответить лишь на второй твой вопрос, мой господин, да и то предположительно. Наш правитель – очень любознательный монарх. Ему служит целая армия соглядатаев, собирающих самые различные сведения по всему Плоскогорью – от пастушьих деревушек до усадеб придворных вельмож. У него есть агенты в каждой гостинице и на каждом постоялом дворе. Полагаю, минувшим летом ты со своими домочадцами ездил к нам на Ярмарку? Кто-нибудь из твоих спутников, возможно, обсуждал судьбу ребенка – в харчевне, таверне, на постоялом дворе или в любом другом людном месте. Агент сидел рядом и мотал на ус. Со временем слухи о несчастной девочке из твоего рода достигли ушей правителя. Но чем она его заинтересовала, мне неизвестно, поверь.

Старик впился в советника острым взглядом.

– Готов ли ты доказать свою искренность?

– Ничего так сильно не желал бы, мой господин.

– Тогда сними Айкас и положи сюда. – Лорд Хедриг указал перстом на отшлифованную плоскую каменную глыбу, заменяющую ему стол.

Первый советник на миг застыл в нерешительности, но бальзам действовал и на него, и вот искушенный в интригах придворный освободился от своей «охранной грамоты», доверившись великодушию лорда-горца. А тот взял свисающие с пояса айкасы и, выбрав один, стал поглаживать камень пальцами, пристально глядя на гостя.

– Ты не лжешь, – объявил он наконец свой приговор. – Можешь надеть Камень.

Соф Омри проворно воспользовался этим разрешением и шумно перевел дух. Какое счастье, что бальзам вместе с бодростью духа приносит внутреннюю силу и открытость! Ведь первый советник по роду своей службы говорит правду даже реже, чем другие придворные, лживость и уклончивость которых вошла в поговорки.