Ко мне протянулась рука, но моя ладонь резко перехватила её, зажав словно в тиски. Берсерк, сама смерть, заученная машина для убийств… он взглянул в глаза Георгию, тому белобрысому бойцу из свиты Вепрева-младшего.

Тот вздрогнул, попытался выдернуть руку из моего захвата, но не смог. Округлил глаза.

Но тут чудо кончилось, и я отключился.

Я очнулся ещё до зари и обнаружил себя валяющимся на полу.

Нога нещадно болела, голова гудела.

Но я жив. Мы живы, Василий, несмотря на всю ту хрень, что мы с тобой учудили. В этом мире можно и не такое, когда знаешь, что тебя всё равно дотащат до целителя.

Я с трудом сел, опасаясь за ногу.

Нога перевязана чистыми бинтами, с правильно наложенной шиной, а все следы моего преступления исчезли. Окровавленные тряпки куда-то делись, и кровь с пола оттёрли.

Порезанные простыни заменили новыми, даже балдахин, кажется, починили.

Ножик, как ни в чём не бывало, лежит на столике рядом с фруктами. Щипцы возле ковшика с орешками. И не пригодившаяся кочерга прислонена к камину.

Рядом со мной только стакан воды, и коробочка с обезболивающим. Нет, тут ещё одна, незнакомая мне коробка, но с короткой запиской — «Для заживления. Внутрь».

«Нэриумно-хомусно-тхэлусная вытяжка» — гласило название на таблетках.

Перед лицом возникла картинка, как тут передо мной ночью стоял Георгий. Это он помог?

Вообще, я знал, что в случае провала меня потащат к целителю. Никто в здравом уме не додумается сам себе сделать операцию.

Но Георгий не потащил.

Я сразу же закинул таблетку этой самой «вытяжки». Кое-как забрался на кровать, накрылся одеялом. Меня начал пробивать озноб, но я довольно скоро отключился.

Во сне я снова смотрел, как из Пробоины в небе вылетают осколки Белой Луны.

В это раз они не падали, а медленно кружились, и люди посреди пустыни носились, как угорелые. Подставляли сита и тазы, ловя планирующие звёздочки, и ссыпали их в кучи.

Никого не интересовало, что луны не стало. Всем были важны только её осколки.

— Они не задумываются, — послышался незнакомый мне голос, — Смотри, что будет дальше.

Я обернулся. Рядом Василий, который послушно смотрит на кучу блистающих осколков. Но это был не его голос.

А где-то далеко, на соседнем бархане, стоял незнакомец. Тот самый, который был ещё в прошлом моём сне, где разъярённое небо кидало осколки луны на землю.

В длинном плаще, в капюшоне, он показывал пальцем.

Искрящаяся куча всё увеличивалась, но потом вдруг перестала светиться. Обеспокоенные люди засуетились, забегали вокруг почерневших осколков луны.

От потухшей груды по песку пошла какая-то тень, всё стало чернеть, и люди, которые не успевали сбежать, так же превращались в чёрный камень. Превращались, чтобы упасть раскоряченной статуей на песок.

Люди убегали, спасаясь бегством, но чёрная тень была быстрее.

— Бежим!!! — Василий вдруг сорвался, и, как в прошлый раз, понёсся вниз по бархану, спотыкаясь и увязая в песке.

Ну, тут ничего нового.

А силуэт на соседнем бархане показывал уже наверх.

Снова в Пробоине чёрное пятно, закрывающее часть звёзд. Но вот оно стало заходить на край Пробоины, переходя в наш мир.

Звёзды вокруг стали гаснуть, да и тень, которая распространялась от кучи осколков, уже дошла до меня.

— Кажется, здесь нужен хороший привратник, — произнёс задумчивый собеседник.

Силуэт исчез. А мир вокруг будто выключался. Гасли звёзды, гасли луны… Чернела земля.

И прежде, чем до меня дошла эта тень, я проснулся.

— Господин так сладко спал, — проворковала служанка.

Она протирала столик, задумчиво потягивая носом.