|
Природа устроила женщину пассивною во всех ее устремлениях… Покорная преданность, жадное восприятие чужого, внеположного, признание и почитание высшего начала — вот из чего слагается поистине ребячливая душа, свойственная только женщине, и полностью ею завладеть, полностью принять ее в себя есть высочайший восторг… С этих мгновений я, хоть и удалился, как ты знаешь, из имения барона, сделался духовно близок Марии, а уж к каким средствам я прибегал, чтобы втайне приблизиться к ней и физически и тем усугубить свое влияние, я говорить не стану, ибо иные из них покажутся тебе мелкими и ничтожными, невзирая на то что привели к желанной цели… Вскоре после этого Мария впала в странное состояние, каковое Оттмар, натурально, принял за нервическую болезнь, и мое предвиденье сбылось: я снова приехал в дом как врач… Во мне Мария узнала того, кто в ее снах не раз уж являлся в блеске всевластья как ее господин, и все, о чем она только смутно догадывалась, она теперь ясно и отчетливо узрела очами своего духа. Надобны были лишь мой взгляд, лишь моя твердая воля — и она пришла в так называемое сомнамбулическое состоянье, которое было не чем иным, как полным исходом из самой себя и жизнию в вышнем царстве господина. То был мой дух, что с охотою приял ее и даровал ей крылья, чтобы она выпорхнула из темницы, в кою ввергли ее люди. Только пребывая духом во мне, может Мария жить дальше, и она спокойна и счастлива… Образ Гиполита существует в ней всего лишь слабым очерком, да и он тоже в скором времени растает как дым. Барон и старик художник смотрят на меня недоброхотно, однако сколь замечательно, что и здесь оправдывает себя та сила, которою меня наделила природа. Уж верно, неприятное чувство поневоле, скрепя сердце признать господина. Тебе известно, каким чудесным образом собрал я сокровища тайных знаний. Ты никогда не желал читать эту книгу, хотя, пожалуй, тебя и удивило бы, что ни в одном учебнике физики не найти столь замечательных разработок по части комбинаций кой-каких природных сил и их воздействий. В иных случаях я не чураюсь и старательных приуготовлений; да можно ли назвать обманом, если праздно глазеющая чернь замирает в испуге и дивится тому, что справедливо полагает чудесным, ведь знание первопричины уничтожает не чудо, а одно только удивленье?.. Гиполит полковник на…ой службе и находится в действующей армии; смерти ему я не желаю: пусть возвращается, тем прекраснее будет мой триумф, ведь победа несомненно за мною. Если же противник окажется сильнее, чем я думал, ты, чутьем сознавая мою силу, допустишь, верно, что и т. д.
Уединенный замок
Гроза миновала, и, пылая багрянцем, закатное солнце проглянуло сквозь мрачные тучи, которые, быстро уходя прочь, таяли в небесной глубине. Вечерний ветер шевельнул опереньем, и, будто кипучие волны, в воздух нахлынули ароматы, поднявшиеся от деревьев, цветов, трав. Когда я вышел из лесу, приветливая деревушка, близость коей посулил мне почтальон, явилась предо мною в уютной долине, средь пестрящих цветами лугов, а высоко над нею вздымались готические башни замка, окна которого пожаром горели в солнечных лучах, будто огонь стремился вырваться изнутри на волю. Колокольный звон и церковные песнопения донеслись до меня; вдалеке, на дороге от замка к погосту, я увидел торжественную похоронную процессию; когда я наконец подошел, пение уже смолкло; гроб по тамошнему обычаю открыли, опустили наземь возле могилы, и священник читал теперь надгробную молитву. Они уже собирались закрыть гроб крышкою, когда я, подошед, бросил взгляд на усопшего. То был мужчина весьма преклонных лет, и лицо у него было ясное, неискаженное, он словно тихо и мирно спал. Старик крестьянин, глубоко растроганный, сказал: — Гляди-ка, до чего хорош наш старый Франц в гробу, вот кабы и мне Господь ниспослал столь же благочестивый конец… н-да!.. блаженны почившие в Бозе. Мне почудилось, будто панихида эта и впрямь по чину набожному усопшему, а простые слова крестьянина суть самая прекрасная эпитафия… Гроб опустили в могилу, и когда комья земли глухо застучали по крышке, мною вдруг овладела горчайшая печаль, словно в мертвой холодной земле лежал мой сердечный друг… Я было направился в гору, к замку, но тут навстречу мне вышел священник, и я спросил его о покойном, коего только что погребли. |
