Лучше спасти хоть кого-то, чем не спасти никого.
Но теперь, видя, сколько людей погибнет на Моргенштерне, она не знала, простит ли когда-нибудь себя за то, что оставила их умирать.
«И простят ли себя другие?»
Тяжело нагруженная «Грозовая птица» следовала вдоль береговой линии на север, в Калэну, держась ниже стремительных атмосферных вихрей. С каждым днем вой ветров все больше напоминал крики — близились последние дни планеты, и она стенала от боли.
Магнус старался закрыться от воплей, но, даже зажмурив глаз и приглушив чувства, продолжал воспринимать пси-отголоски неминуемой гибели мира. Плоть примарха дрожала от жара: его тело залечивало повреждения благодаря алхимическим чудесам, вложенным в него генными творцами Императора. Никогда прежде Циклоп не получал таких глубоких ран и потому пытался сосредоточиться на своих ощущениях, а под кожей мерцала и извивалась энергия, вытянутая из беспокойных недр Моргенштерна — могучая, жаждущая высвобождения. Магнус сковывал ее, держа под замком, как подавляемый гнев или глубоко погребенную тайну. Подобную мощь следовало выпускать медленно, как поднимается со дна ныряльщик во избежание кессонной болезни.
Процесс будет мучительным, а сейчас приходилось, стиснув зубы, терпеть непрерывную боль в костях, словно заполненных битым стеклом. Но примарху доводилось выдерживать и худшее.
В тесном трюме расположились усталые, запыленные легионеры и больше сотни окровавленных штатских, извлеченных из-под завалов Аттара. Смертные и постлюди сидели вперемешку на откидных скамьях у переборок или полулежали на колеблющейся палубе. По их аурам было хорошо видно, как мало в них осталось жизненных сил.
В городе воины Магнуса совершенно не щадили себя, применяя все доступные им способности для спасения жителей. То, что они увидели и сделали там, изменит каждого из них.
Никогда еще примарх не гордился так своими сыновьями.
Узреть подобные разрушения, так жестоко лишиться иллюзий… Им всем пришлось нелегко, особенно Циклопу. Его дети страдали, однако он не мог им помочь. Не в этот раз.
Беспомощность была ненавистна примарху. Однажды испытав ее в прошлом, Магнус принял решение, последствия которого неизбежно будут преследовать его многие годы. Расплата свершится не сегодня, но при взгляде на залитых кровью и почти сломленных сынов он всем раскаленным телом вздрогнул от дурного предчувствия.
Услышав, как мимо «Грозовой птицы» с ревом турбин проносятся другие самолеты, примарх открыл глаз. По высоте и тембру звука он определил, что слышит машины с прометеевыми ПВРД — скорее всего, эскадрилью истребителей «Гром-Примарис». Возможно, эскорт для губернатора? Или Пертурабо отправил дополнительное прикрытие?
Похоже, ни то, ни другое — самолеты умчались в сторону Калэны.
Магнус бросил взгляд в дальний угол пассажирского отсека, где медики занимались Конрадом Варгой; от боли тот плакал и что-то бессвязно бормотал. Его ноги были страшно изранены, но благодаря усилиям примарха ампутация губернатору не грозила. То, что он отправился в Аттар, являлось поступком несомненно отважного человека, а то, что он там выжил, — чудом, но все же место правителя было в столице. Легионы нуждались в человеке, устами которого они смогут просить население пойти на жертвы, необходимые для спасения самих жителей.
Но примарх не мог винить лидера, готового запачкать руки ради спасения дорогих ему людей.
Ариман пробирался через толпу, проталкивая свое пси-восприятие в скопления беженцев. На обычное чтение мыслей не было времени, поэтому воин грубо пробивал тонкие ментальные оболочки вокруг разумов смертных — преграды, казавшиеся им непреодолимыми.
Любой, кто встречал его взгляд, отшатывался с криком. Азек врывался в сознания людей, выискивая следы предсказанной измены. |