Преподаватель выпрямился, лицо его покраснело:

– Я уже говорил декану, что зачислить женщину на факультет юриспруденции – ошибка. И повторю то же самое, но уже аргументированно, когда буду писать докладную о нарушении кодекса чести.

Первин похолодела.

– Нарушение кодекса чести? Но я ничего не сделала.

– Вы преднамеренно украли листок с заданием – я убежден, что вы собирались написать ответы дома, возможно, с помощью своего отца.

Тут Первин рассвирепела.

– Я не стану отвечать на обвинения, которые ни на чем не основаны.

Преподаватель склонил голову набок и вгляделся в нее с холодной улыбкой.

– Вы, видимо, считаете, что в силу высокого положения стоите над университетскими законами. В силу каких причин, мисс Мистри?

Первин встала со стула и дрожащим голосом произнесла:

– Я не стану отвечать на ваши обвинения, поскольку прекращаю учебу.

Слова сорвались с губ – но она сама не могла в них поверить. Что она натворила? Ей полагалось бы извиняться и дальше. Однако по грозному выражению лица мистера Джоши она заранее поняла, чем кончится дело. Он заручится содействием мистера Адакара и других преподавателей и не даст ей избежать наказания.

Мистер Джоши явно опешил. Помолчав, добавил:

– Прекратить учебу можно, только пройдя формальную процедуру. Но прежде будет рассмотрено мое обвинение. Администрация, услышав мой доклад, решит, следует ли созвать заседание…

– У вас в голове мозги или опилки? – Оскорбительная фраза слетела с губ прежде, чем она собралась с мыслями. – Я ухожу!

Она спускалась по лестнице – будто плыла в потоке. Как там это называется? А, вот: умирающий цепляется за морскую пену. Подобно этому неведомому умирающему, она точно попала в мягкое прохладное облако, которое уносило ее прочь от разъяренного, отчаянно жестикулирующего мистера Джоши. Да, морская пена вселяет чувство защищенности, но Первин все равно суждено утонуть.

Первин вышла из здания и направилась прямиком к урне. Осторожно вытащила из ворота блузки носовой платок, накрыла им ладонь, выудила из сумки протекший перламутровый «Паркер», который мама подарила ей после поступления на юридический факультет. Толку в этом «Паркере» никакого. И тут Первин заколебалась. Выбросить перо – значит отправить в мусор материнскую щедрость и надежды. Первин покрепче обернула «Паркер» платком и положила обратно в сумку.

– Мисс Мистри, это вы? – осведомился приятный мужской голос.

Первин, вздрогнув, обернулась и увидела, что двоюродный брат Эстер сидит на той же скамейке, что и раньше, рядом с фонтаном.

– Еще раз добрый день. – Сайрус Содавалла приветственно поднял руку. – Эстер меня бросила, предпочтя Чосера.

Прикрывая спадающее сари сумкой, Первин кивнула.

– Кем чо.

Сайрус ответил, перейдя на гуджарати:

– Садитесь. У вас лицо человека, напившегося дешевого масла.

Первин поняла, что действительно едва стоит на ногах. Она опустилась на скамейку, внимательно проследив, чтобы между ними остался добрый метр расстояния.

– Ваш виски мне не нужен, – упреждающе объявила она.

Сайрус коротко рассмеялся.

– Эстер мне уже дала понять, что шутка не самая удачная. Простите.

Первин чувствовала, что слабость отступает.

– Я вас прощаю.

– Вы все равно выглядите неживой, – произнес Сайрус, серьезно на нее глядя.

– Выпью чашку чая – все станет хорошо.

– И вам обязательно нужно что то съесть. – Просветлев лицом, он добавил: – Родители Эстер показали мне отличную пекарню в нескольких улицах отсюда. Называется «Яздани».