— Ты меня вычислил, Леонидович.

— Не так уж сложно.

— Теперь, когда ты понял мой маневр, ты поедешь без меня в Лас-Вегас?

— Нет, дружище, — Голубев покачал головой и погрозил указательным пальцем. Наверное, это должно было означать окончательное решение. — Теперь тем более не поеду.

— Почему? — изумился Лузгин.

— Потому что я не позволю, чтобы личное у нас вышло на первый план.

— Отвечай за себя, я-то при чем?

— Пока бизнес первичен, мы на коне. Стоит один раз забыть о своих прямых обязанностях, вскорости он отступит на второй и третий план, а это уже игра, а не работа для настоящих мужчин. — Гордей включил очиститель воздуха, закурил. — Ты же не станешь спорить со мной?

— Не стану.

Лузгин сдался неожиданно для самого себя. Он вдруг подумал, что есть еще один способ удовлетворить всех: поехать, взяв Васю с собой. Иногда он делал это. Хотя ему очень этого не хотелось. Рядом с ней он не мог сосредоточиться, она отвлекала его от дела. А она все просила его об этом. Пожалуй, если поездка предстоит длительная, то почему бы Васе не поехать вместе с ним? Об этом он поговорил с женой в тот же день. Но не только Гордей удивил Лузгина своей проницательностью, упорством и серьезными доводами. Вася вдруг заявила, что никуда не поедет. Сначала Лев подумал, что это — женский каприз. Нужно предложить по-другому, уговаривать, рассыпать комплименты. Наверное, ни одна женщина в мире так не нуждается в них, как его жена. Лев сделал все, что, по его мнению, следовало в этом случае сделать, но теперь Вася проявила удивительное, ничем не объяснимое упрямство. Вскоре она выдвинула достаточно весомый довод, связанный с собственным здоровьем, и Лузгин сдался.

Голубев выглядел абсолютно счастливым. До аэропорта они доехали на машине фирмы, и Гордея словно прорвало. Он говорил без умолку, прерываясь лишь на перекус, кратковременный просмотр телевизора или очередной глоток коньяка.

— Нам еще в самолете лететь, — решил напомнить Лузгин, когда Гордей указал ему на рюмку ликера «Куантро».

— Что ты, как баба, ликер лижешь. Давай по коньячку.

— Нет, спасибо, я не хочу.

— Брось, Лева! У нас намечается такой отрывной мальчишник, а ты решил поститься.

— Я просто еду в аэропорт, а потом буду просто лететь в самолете.

— А потом будешь просто общаться с солидными дядями, заключать сделку века.

— Не преувеличивай, пожалуйста.

— Я все равно раскручу тебя, дружище. Такой постной физиономии больше одного дня я не выдержу. — Гордей поднял еще одну рюмку с коньяком. — За твое возрождение, страдающий ты мой.

— Спасибо, любезный, — Лузгин удивлялся, что позволяет Гордею так разговаривать.

Никто не позволял себе даже малейшей фамильярности в общении с ним. Голубева иногда заносило, но Лев прощал ему эту слабость. За долгие годы, что они проработали плечо к плечу, в их отношениях было столько трудностей, столько взлетов, невероятных падений, но Гордей показал себя человеком, на которого можно положиться. Вот это и было причиной того, что Лузгин смотрел сквозь пальцы на некоторые слабости своего партнера. У каждого свое.

Уже в самолете Лузгин думал о том, что в его жизни далеко не все так, как ему хочется. Эта поездка должна была проходить по-другому.