– Сколько ей сейчас? Наверняка лет сто двадцать? – задумчиво спросила я.

– Няни начинают карьеру в семьдесят и больше не стареют. Она приезжает в конце недели,– сказала бабушка. – Что это с твоим отцом? Затеял удержать Эмери дома, чтобы благодаря ей и внуку провернуть очередное гнусное дельце? – Она повела бровями. – Интересно какое.

– По-твоему, его любовь к малышу и желание помочь Эмери – странность? – спросила я тоном спорщика. – Зачем все время подозревать его в гнусностях? Да, кстати, о чем ты хотела со мной поговорить?

Бабушка несколько смутилась. Не успела она ответить, как зазвонил ее телефон.

– Бабушка! Могла бы и выключить мобильник, когда я приехала!

Бабушка помешана на хороших манерах больше, чем я. Благодаря ее воспитанию уже в семилетнем возрасте я появлялась на праздниках в собственных вечерних перчатках. Однако чем больше устанавливаешь для себя правил, тем чаще их нарушаешь.

– О! Прости меня, детка,– пробормотала она, глядя на номер.

Ее взгляд перепрыгнул на меня и снова вернулся к телефонному экранчику, а щеки вдруг покрылись легким румянцем. Ого! Бабушка вроде бы никогда не краснела.

Она суетливо поднялась с кресла.

– Прошу прощения, дорогая… Знаю, это ужасно грубо, но я непременно должна ответить на звонок. Я на минутку отлучусь…

Она тут же пошла в сторону выхода, однако я успела заметить, как загорелись ее глаза. Звонил бабулин поклонник, в этом не могло быть сомнений.

Чудесно! – воскликнула я, перекладывая себе на тарелку пирожное с шоколадным кремом.

Бабушка не возвращалась не меньше пяти минут. От нечего делать я принялась листать «ОК!».

Нельсон терпеть не мог журналы, пестревшие снимками знаменитостей, даже запретил приносить их домой, ибо был твердо убежден в том, что не стоит обращать на этих людей ни малейшего внимания. Я же тайком любила полистать глянцевые страницы с описанием шумных вечеринок, ведь на фотографиях порой встречались те, кого я знала. Нет, сама я не вращалась в кругах вечно загорелых и широко распиаренных личностей. Однако с некоторыми из них была знакома по какой-нибудь из своих многочисленных школ. Из– за того что вокруг папы без конца вспыхивали скандалы, а Аллегру отовсюду исключали, нас переводили из одной школы в другую. Вдобавок до замужества Аллегра встречалась с целым набором капризных и чудаковатых богатеньких парней. Кстати, до знакомства с Джонатаном и я крутила романы с весьма колоритными персонажами, однако если Аллегра выбирала либо состоятельных театральных режиссеров, либо управляющих хеджевыми фондами, то мне попадались лишь бездельники, называвшие себя художниками только потому, что когда-то собственноручно выкрасили стены в своей спальне в черный цвет.

Какая же я была дура!

Я налила себе еще чая и, вдыхая аромат новеньких журнальных страниц, спокойно продолжила листать «ОК!». В последнее время Лондон сотрясали жуткие вечеринки. До меня дошли слухи, что одну мою бывшую одноклассницу, Тигги Уотерфорд, на торжестве у россиянина, нефтяного магната, праздновавшего в Челси свой день рождения, засунули чуть ли не целиком в шоколадный фонтан. Когда ее оттуда вытащили, виновник торжества пожелал, чтобы с пострадавшей слизали весь шоколад. Во всяком случае, так мне рассказывали.

Неужели фотография, на которую я сейчас смотрела, была сделана на том же самом празднике? Я наклонила голову и прищурилась. Дамочка на снимке, несомненно, походила на Тигги. В платье, напоминавшем зефир, она была заметно полнее, чем в те дни, когда мы вместе ездили в «Пони клуб». Я представила, как порочные мальчишки из высшего света смотрят на Тигги и видят в ней…

– Ты листаешь «ОК!»? Джонатану бы это не пришлось по вкусу! – прозвучал надо мной звонкий голос.