|
– Тянь, вы не слышали новости. Все указывает на то, что у нас восьмой труп на руках. – Жюли Коррансон? – Нет, директриса «Тальона». – Королева Забо? – Да, как вы говорите, Королева Забо. Пропала три дня назад.
41
– Три дня и три ночи, дурачок. (...) – Раньше я тебе не говорил, чтобы не расстраивать... (...) – У тебя, похоже, и без того забот хватает с этими аппаратами, которые торчат из тебя со всех сторон. (...) – Но сегодня вечером я загибаюсь. Бессонница достала. Ты уж извини. (...) – Твоя Жюли опять начудила. (Буши Жюли, Лусса! Это не Жюли, Лусса!) – Она убрала мою Изабель. (Буши Жюли, господи ты боже мой!) – В среду Изабель вызывает меня в свой кабинет и между делом объявляет, что полицейские ошибаются насчет твоей Жюли. (Та шо дэ дуй! Она права!) – Она, дескать, разговаривала с ней по телефону, и они даже встретились. (Нар? Вэй шень ме? Где? Зачем?) – Она не захотела мне сказать ни где, ни зачем. (Мадэ! Черт!) – Она также не захотела, чтобы я ее проводил. (...) – Она суетилась, как блоха на сковородке. Заверила меня, что ничем не рискует; самое большее, что ее огорчало, это два инспектора, приставленные для ее же охраны, которые могли увязаться за ней. «Но я от них уйду, Лусса, ты меня знаешь!» У нее сверкали глаза, как в прежние времена подполья. (Хоу лай! Дальше!) – Я тебе уже рассказывал, как она отличилась во время Сопротивления? (Хоу лай! Хоу лай!) – Подпольные бумажные фабрики, подпольные печатни, подпольные сети распространения, книжные магазины, книги, газеты – она выпускала все, что запрещали фрицы. (...) – Двадцать пятого августа сорок четвертого, в день освобождения Парижа, сам Шарль сказал ей: «Мадам, вы гордость французского издательского дела»... (...) – И знаешь, что она ответила? (...) – Она спросила: «Что вы сейчас читаете?» (...) – ... (...) – ... (...) – Скажу тебе одну вещь: Изабель... Изабель это дух времени, превратившийся в книги... волшебное превращение... философский камень... (...) – Это и называется: издатель, дурачок, настоящий издатель! Изабель – это Издатель с большой буквы. – Поэтому-то я и не хочу, чтобы твоя Жюли ее доставала. (БУШИ ЖЮЛИ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! Как еще тебе это вдолбить, Лусса! Это не Жюли! Это высокий блондин, бывший заключенный Сент-Ивера, это настоящий Ж. Л. В., КЭКАОДЭ Ж. Л. В., ЧТОБ ТЕБЯ!.. Съехавший бумагомаратель, сплошняком заполнявший свои листы, не оставляя живого места, сумасшедший убийца, который хочет все свалить на Жюли! Чего ты торчишь здесь, вспоминая былые времена? Зови полицию, Лусса: Цзинь ча цзюй! ПОЛИЦИЮ!)
VII КОРОЛЕВА И СОЛОВЕЙ
Королеве и убийца – нипочем. 42
Казалось, все тучи Веркора собрались над крышей фермы. Черное небо в черноте ночи. Но гроза разразилась раньше, чем они успели столкнуться друг с другом: голос Королевы разверз небеса. Маленький пальчик Королевы гневно рубит воздух, тыча в рукопись, которую она только что швырнула на стол, под нос Кремеру. – Это ваша автобиография, здесь речь идет о вас, Кремер, а не о ком-нибудь из ваших обычных персонажей, существующих только на бумаге! Вам придется доставить мне такое удовольствие и переписать все это в первом лице единственного числа. Вы здесь не за тем, чтобы писать от имени Ж. |
