|
Она чувствует, как тяжело провисает ее грудь. Поднимает голову. Смотрит на себя в зеркало. Позавчера она обрезала себе волосы. Она засунула их в мешок для мусора, а потом зашвырнула в Сену. После Жереми к ней еще раз приходили. Она услышала: «Полиция!» и, не отрываясь, продолжала обрезать свою шевелюру, молча. Постучали еще раз, но уже не так уверенно. Потом она услышала шелест просовываемого под дверь конверта. Вызов в участок, который она проигнорирует. Она достала сохранившиеся еще от ее прошлой профессии (журналистки на службе у реальности) восстановленный итальянский паспорт и два поддельных удостоверения личности. Парики. Косметика. Она будет по очереди – итальянкой, австрийкой и гречанкой. Не так давно ей нравился такой маскарад. Пользуясь неотъемлемой привилегией женщины менять внешность, она достигла в этом совершенства. Она умела сделать из себя дурнушку, каких много. (Нет, красота – это вовсе не приговор...) В том возрасте, когда девицы перенимают у матерей улыбку, не оставляющую морщин, Жюли училась у своего отца-губернатора самым невообразимым гримасам. Шут, скоморох, но он не мог не нравиться. Изображая речь Бена Барки, он превращался в Бена Барку. А если нужно было, чтобы Бен Барка разговаривал с Нородомом Сиануком, он становился попеременно то Беном Баркой, то Нородомом Сиануком. На улице он играл для нее все, что видел вокруг. Шавки, их хозяйки, покрасневшие помидоры, на которые эти шавки только что пустили струю, с обескураживающей быстротой сменяли друг друга. Да, ее отец, губернатор, изображал даже овощи. Вообще всякие предметы. Он вставал, повернувшись к ней в профиль, руки сцеплял над головой ровным кольцом, поднимался на цыпочки, как балерина, а ступню левой ноги приставлял под прямым углом к правому колену.
– Что это такое, Жюли? – Ключ! – Прекрасно, моя девочка, давай, покажи-ка мне ключ.
Мотор «джульетты» работает вхолостую. Миранда Скулату, гречанка, вычислила секретаря редакции Готье. Это он всегда светился на заднем плане на снимках Ж. Л. В. – Малоссена. Это он вручил Лоре Кнеппель идеальное интервью. Это он проследил, чтобы текст вышел в оригинальной версии. Это он безжалостно заставил проучить Бенжамена. – Да, это Готье, – признал министр Шаботт с дулом револьвера у затылка. Он даже добавил: – Исполнительный мальчик, хотя с первого взгляда и не скажешь. Готье живет на улице Анри Барбюса, в пятом округе, напротив лицея Лавуазье. У него жесткий график. Уходит и приходит, как кукушка в часовом механизме. С виду простой студент, мечтатель в коротком пальтишке с капюшоном. Гречанка Миранда проверяет напоследок барабан револьвера. Она наблюдает в зеркало заднего вида, как приближается Готье. Кукольное личико. В руках – школьный портфель. Миранда Скулату взводит курок. Шум мотора, как легкий утренний ветерок.
25
– Северина Боккальди. Итальянка. – Она была в парике? – Что? – Как вам показалось, у нее были свои волосы или на ней был парик? – Я обратил внимание только на ее зубы. – Но, может, вы заметили, какого цвета были ее волосы? – Нет, я не видел ничего, кроме ее зубов. Даже на фотографии в паспорте – одни зубы. Занятный малый этот Буссье, агент по сдаче машин напрокат. Но инспектор полиции Карегга терпелив. Можно даже сказать, вдумчив. – Блондинка или брюнетка? – Честно говоря, затрудняюсь ответить. Единственное, что помню: скрежет сцепления, когда она трогалась с места. – Значит, ни слишком темненькая, ни слишком светлая? – Ой, не знаю... Женщинам вообще не следовало бы сдавать машины напрокат. |
