Когда братья Луссы принесли старшего домой, они не смогли объяснить отцу, что произошло, точно так же, как в свое время тряпичники Лысому.

– На нас напал призрак.

– Он был весь белый, на тракторе.

– Призраки не ездят на тракторах, – сказал отец. – Темнота вы суеверная.

– Как хочешь, но мы туда больше не пойдем, – ответили сыновья.

Лысый сначала и не подозревал, кому он объявил войну. Он вышел победителем из этой еврейской ночи, вот и все. На следующую ночь он опять собирался пойти туда. Но когда он вернулся из этого второго похода, его собственные помойки были охвачены пламенем. Огонь разжег великан-африканец, с шевелюрой настолько густой, насколько сам он был лыс, настолько же черный, насколько он был белым. Соплеменники также почитали его за предводителя, князя Казаманса, Зигиншорского короля, который также пришел отнять у нас наши такси, будучи всего-навсего мажордомом у какого-то торговца арахисом, которому он свернул шею однажды, когда тот очередной раз назвал его гигантским бабуином. Князь Казаманса презирал такси. Он заправлял помойками Марэ, которых едва хватало, чтобы прокормить своих, на Лысого он не рассчитывал.

– Короче, я избавлю тебя от подробностей, дурачок, но эти двое не могли однажды не встретиться. Все было готово для этого легендарного поединка. И злосчастная дуэль состоялась в ночь полнолуния. На этом кончилось мое детство. Их нашли мертвыми, обоих, в лучших традициях мусорщиков: повсюду вырванные крючьями куски плоти.

Дыхание Малоссена было до того искусственным, что он казался не более живым, чем те двое.

– А что же Изабель, спросишь ты меня?

Это и в самом деле был вопрос, который задал бы Малоссен.

– Так вот, пока шла эта битва гигантов, Изабель отыскала меня в моем любимом бачке. Она прочитала Достоевского и возвращала мне его, как и обещала. «Ну что, поняла хоть что-нибудь?» – спросил я. «Нет». – «Вот видишь...» – «Нет, но не потому, что книга слишком сложная». – «Ах так!» – «Нет, здесь другое». (Хочу напомнить тебе, дурачок, что за две улицы оттуда наши отцы рвали друг друга в клочья.) – «Что же?» – «Ставрогин», – ответила Изабель. У нее была такая же голова, как сейчас. Невозможно было определить ее возраст. «Ставрогин?» – «Да, Ставрогин, главный герой, он что-то скрывает, он не говорит всей правды, от этого все так запутано». – «Как тебя зовут?» – «Изабель». – «Меня – Лусса». – «Лусса?» – «Лусса с Казаманса». (До нас доносился хрип дерущихся великанов, наших отцов, звон металлических крючьев.) – «Слушай, Лусса, нужно будет встретиться, когда все это закончится». – «Да, хорошо бы». – «Нужно, чтобы люди всегда встречались». Только по этим словам можно было догадаться, что перед тобой маленькая девочка. Но если хорошенько подумать, то такие слова, как «всегда» и «никогда», до сих пор у нее в обиходе.

После похорон нас обоих поместили в приют. То есть в разные, конечно, но мы стойко держались. Мы встречались так часто, как только было возможно. Стены возводятся для того, чтобы их преодолевали.

А теперь слушай внимательно, дурачок. 9 июня 1931 года мы вместе, Изабель и я, ходили во Дворец колоний. Колонии – это, если хочешь, часть моей истории. Итак, мы встречаемся во Дворце колоний и тут же натыкаемся на первый в нашей жизни книжный автобус. Две с половиной тысячи томов на тележке с мотором в десять лошадиных сил. Культура на колесах.