Аля посмотрела на большую четырехглазую машину, припаркованную у больничной ограды, и подумала о том, что Александр, по сути, совсем не прячется, что он пытается, конечно, маскировать свое благосостояние и принадлежность к другому социальному слою, но весьма небрежно. И вновь вопрос о том, кто такой Барщевский и что он делает в институте, уколол Алису и заставил ее пристально вглядеться в мужественный любимый профиль.

«Я ничего о нем не знаю. И никто у нас не знает, — трезво подумала она. — Я ему доверяю, как себе. Правильно ли поступаю?»

— Так вот, Алька, существует много других возможностей заработать деньги, — повторил Борщ, — и волки сыты, то есть деньги в кармане, и овцы целы, то есть коллеги — живы. Для того чтобы стать очень богатым, совершенно необязательно кого-то убивать, тем более убивать коллег оптом, то есть пачками, массово.

— Ага, теперь коллеги у нас приравниваются к овцам, — пробормотала Аля. Александр улыбнулся.

— Ну да, так оно и есть.

— А если нет этого другого пути, а деньги очень нужны?

— Тогда, — Барщевский посмотрел на Алю, — тогда нам нужно искать того, кто мог слышать твой разговор с Тигринским и кому очень нужны деньги, но нет возможностей заработать их иначе, чем поднять пару золотых слитков со дна моря. И таких, кстати, целый институт.

— Кроме тебя. Тебе ж клад не нужен.

— Почему это? Очень даже нужен. Но ты права, убивать из-за какого-то там хлама на дне я не стану. Пока, Алька, мне надо ехать.

Александр пристально посмотрел девушке в глаза, потом поцеловал Алю, встал и пошел к машине.

— Санька! Санька!! — вдруг закричала Аля, вскакивая со скамейки. — Я совсем забыла сказать: покорми, пожалуйста, моего кота. Он там уже, наверное, совсем озверел без еды.

«Как я могла забыть о своем коте? Не иначе как яд вызвал провал в памяти… а ведь мы в ответе за тех, кого приручили», — подумала Алиса. Она засунула руку в карман и достала связку ключей.

— Купи ему кусочки рыбы в желе «Вискас», он их страшно любит. Я тебе потом деньги отдам.

— Натурой отдашь, — усмехнулся Борщ, взял ключи и повернулся, чтобы уходить.

— Борщ, — еще раз закричала Аля, когда Александр уже был у машины, — ты мое единственное спасение от больничной еды! Спасибо тебе! И твоей маме тоже спасибо!

— Я ей передам, — пообещал Борщ. Машина упруго качнулась, когда Александр сел за руль, беззвучно завелась и с тихим шелестом выехала за ворота.

«Кто же он такой? И что он столько лет делает у нас в институте?» — в тысячный раз подумала девушка, вернувшись на лавку. Но думать об этом было все равно что размышлять о пределах Вселенной.

Несмотря на то что воображение у Тигринского отсутствовало, замещенное набором рефлексов, он начал всерьез волноваться за свою жизнь.

«А жива ли Невская вообще?» — задумался он на четвертые сутки и, связав простыни, попытался спуститься с балкона квартиры Али на балкон девятого этажа, но вид вниз был столь убедительным, что Стас с первым же порывом ветра в ужасе заполз обратно. Вечером того же дня он почувствовал жуткий, невыносимый голод. Казбич мрачно лежал на подоконнике. Его шерсть поникла и свалялась.

«Съесть кота, что ли?» — подумал Стас, в который раз обшаривая квартиру в поисках съестного.

Отчаявшись, Тигринский принялся сочинять записки с криками о помощи, сворачивать их в трубочки и бросать за окно. Но кто же будет поднимать с земли бумажки и читать их? Стасу и в голову не приходило, что вынужденное заточение спасает ему жизнь, так как человек, который хотел его убить, в этот самый момент бегал по городу в поисках Тигринского, а тот как сквозь землю провалился.