- Как она сейчас?

- Неделю назад выписалась из больницы, уже работает, хотя мы с Сережей её отговаривали.

- Вот ещё один пример, к чему приводит скрытность, - укорила Алла. - И все же, девицы, мне пока невдомек, зачем Люба подставлялась? Ведь каждая из вас троих уже на первом допросе могла бы оповестить следствие о своем алиби.

- Поначалу мы боялись, что оперативники незаметно сфотографируют нас с Региной и покажут свидетелям, - пояснила Нора. - Рост и фигура у нас примерно одинаковые, но выглядим по-разному, и по фото нас бы точно уличили в обмане. Любе с Региной нечего было опасаться, даже если выявится, что мы выдавали себя друг за дружку. И по фото, и на очной ставке официант и хозяин кафе "Оазис" подтвердили бы, что именно эти две дамы ужинали в их заведении в означенное время. По сути проблема упиралась в мое алиби. Оперативники могли бы провести следственный эксперимент и хронометраж моих действий. И тогда все летит к чертям.

- То есть, вам нужна была фора? - наконец догадалась Алла.

- Ну да. Люба давала показания, которые легко опровергнуть, опера рыскали в поисках свидетелей, в итоге каждый раз выяснялось, что она неумело лжет. У сотрудников следственных органов сложилось четкое убеждение, что Любовь Шахова непроходимая дура, алиби у неё нет, и именно она застрелила Семена. Следователь уже довольно потирал руки, а я обзавелась больничным, и меня оставили в покое. Нам нужно было выиграть хотя бы несколько дней для того, чтобы закрепить в сознании продавщиц - в тот вечер я моталась по их магазину, и подстраховаться, на случай, если мне и Регине устроят очную ставку со свидетелями или по фото установят, что в кафе была не я.

- Ну и как - удалось?

- Удалось, - рассмеялась Нора. - На следующий день после первого посещения я ещё раз поехала туда, обменяла туфли - у подружки на размер больше моего. Потом заглянула в отдел сумок и напомнила продавщице о своей просьбе, прошлась по другим этажам, рассовала Регинкины визитки, мол, звоните, как только будет новое поступление. Все меня сразу узнавали и встречали чуть ли не с объятиями. Через некоторое время продавщица позвонила Регине, та сообщила мне, и я туда прокатилась, купила бежевую сумку, на которую якобы положила глаз. Девица рассказала, что приходил мент, расспрашивал обо мне, а я ей поведала, что моего любовника застрелили именно в то время, пока я отоваривалась в их шопе, но мое алиби проверяют. Она говорит: "Как хорошо, что вы были у нас! Заходите еще!" В последующие дни я несколько раз подолгу тусовалась в этом магазине, заговаривала с девицами, вспоминала свой первый шопинг и все время что-то обменивала из купленного в тот день, при этом предъявляла чеки, где указана дата. В результате у продавщиц сложилось твердое убеждение, что весь вечер пятницы 17 августа покупательница, которую они именовала "Региной", провела у них. Подружка действовала параллельно - задурила оперу голову всякой женской ерундой, чтобы тот твердо уверовал - она была в этом магазине, и у него не возникло желания показать её фотографию продавщицам. Мы нарочно подробно описывали одежду, к которой якобы были в тот день, чтобы фиксировать оперативника на этих деталях. Регина на следующий день после убийства Сеньки привезла мне свой красный костюм, сумочку и берет, и я частенько облачалась в её шмотки и ходила в них на работу, чтобы меня видели оперативники, - они же у нас постоянно мелькали. А свой голубой наряд и часть покупок я отвезла подружке, и она щеголяла в них в "Атланте". Теперь все уверены, что красный прикид - мой, а голубой - Регинкин. А если кто-то отметит, что раньше видел эту одежду на другой, скажем, что поменялись, вот и все. Так что мы сознательно тянули время и дурачили следствие.

- Ты права, дорогая, зачем страдать за чужой мокряк! - одобрила их действия верная боевая подруга. - Пусть эта кипрская мегера сама отдувается за свои дела.

- Так что, подставив Любу, мы получили фору, обеспечив меня алиби, даже если нас поймают на мистификации.