Коул потянулся за картами одновременно с ней. Их руки встретились.

– Я достану карты.

– Я сама.

– Я достану карты.

В чем-чем, а уж в его упрямстве она успела убедиться.

Ремни безопасности мешали им развернуться. Колени Эви уперлись в руль, а длинные ноги Коула оказались на сиденье для пассажира. Они одновременно потянулись через щель между спинками кресел и очутились лицом к лицу.

Этот момент длился и длился, словно белая разделительная полоса посредине шоссе. Эви смотрела на дорогу, стараясь не обращать внимания на то, что Коул, нисколько не скрываясь, изучает ее профиль. Она только надеялась, что темнота скроет вспыхнувший на ее щеках румянец.

Коул перевел пристальный взгляд с испуганных глаз Эви на ее полуоткрытые губы.

– Позвольте мне, – произнес он.

Он переложил развязавшуюся папку на переднее сиденье. Несколько секунд каждый тянул папку к себе. Наконец Эви победила. Она положила папку на колени и принялась перелистывать карты всех штатов, да еще и канадских провинций в придачу, стараясь не обращать внимания на то, что руки у нее заметно дрожат.

– Оклахома. Нет, не то. Айова. Не то. Новый Орлеан. Опять не то. Надо будет разложить их по алфавиту.

– Давайте, я найду.

– Я сама. – Эви разложила карту Огайо так, чтобы на нее падал свет от приборной доски. – Полчаса назад мы въехали в Кентукки. Надеюсь, к ночи доберемся до Ноксвилла.

– А почему именно до Ноксвилла?

– Я заказала там места в гостинице.

Разговор снова заглох. Однообразная дорога убаюкивала. Эви надеялась, что разговор о маршруте даст ей возможность подумать о чем-нибудь другом, кроме как об исходящем от Коула запахе выдубленной кожи, смешанном с ароматом лосьона, и о его сильных руках, спокойно лежащих на коленях. Как бы ни так, лапочка! Теперь Эви почувствовала еще и слабый запах разгоряченного мужского тела. Это снова напомнило ей о том, что в седане все-таки тесновато. Надо не забыть отметить в отчете, что салон стоило бы сделать побольше.

– Не могли бы вы подать мне мой блокнот? – обратилась Эви к своему молчаливому спутнику.

– Который?

– Зеленый. Он, кажется, в бардачке. – Коул распахнул бардачок так, что дверца упала ему на колени. Небольшая лампочка подсвечивала отделение для всяких мелочей. Коул откинул спинку сиденья, едва сев в машину. Эви помнила это так отчетливо, словно это произошло только что, а не несколько часов назад.

Коул потянулся и движением колена вернул дверцу на место.

– Держите.

– Спасибо. – Эви ухитрилась открыть блокнот одной рукой. – Черт! Это о мотелях.

– В смысле?

– Я веду записи в нескольких блокнотах – об обслуживании в ресторанах и отелях, в которых мы будем останавливаться по дороге, о безопасности путешествия для одинокой женщины, о состоянии автострад на интересующих меня направлениях – словом, собираю различную информацию, которая может пригодиться водителю в пути.

– А потом забываете, что в каком блокноте записано.

– И не говорите! – Эви тихо рассмеялась и бросила блокнот на заднее сиденье.

– Бензоколонки вы тоже отмечаете?

– Конечно.

Наверняка он обратил внимание, как долго она пробыла на автозаправке. Эви захлестнуло ощущение вины. Но даже если он и заметил, что она застряла в телефонной будке, что с того? Она могла звонить в редакцию, родителям, Баду с Вивианой – да кому угодно. Если уж его интересует, почему он не спросит напрямую, как нормальный любопытный человек?

Тогда она могла бы соврать, как любой нормальный человек, чувствующий себя виноватым.