– На стрижку, покраску? На «химию» – запись заранее, – бодро объявила полная тетка в синем нейлоновом халате, маявшаяся в одиночестве в этой маленькой, на два кресла, парикмахерской-забегаловке.

– Нет, я не собираюсь делать «химию», – уверила я ее, стаскивая с головы вязаную шапочку. – Постригите, пожалуйста. И покрасьте.

Свою новую жизнь я решила начать очень по-женски.

– Как подстричь? – парикмахерша взвесила на руке мою гордость – толстую длинную косу. – Кончики подровнять?

– Нет. Стригите. Полностью, – решительно провела я ладонью по основанию косы.

Тетка, стоящая за моей спиной, возмущенно крякнула. В зеркале отразились ее выпученные рыбьи глаза, щедро подведенные синим, и округлившийся в ужасе ярко накрашенный рот.

– Ка-ак? Девушка, вы шутите? Такую красоту... У вас шикарные волосы!

– Стригите, – приказала я. – Как можно короче! И покрасьте. Цвет – на ваше усмотрение, но какой-нибудь кардинальный. Черный, зеленый, фиолетовый, оранжевый. Мне все равно!

Парикмахер открывала и закрывала рот, удивленная странным капризом клиентки. Волосы у меня действительно были шикарные, предмет зависти сокурсниц: как так отрезать такие густые и длинные волосы и закрасить их натуральное золото фиолетовой или оранжевой краской?

– Я не сумасшедшая, – уверенно сказала я. – Но мне очень нужно это сделать. Я начинаю новую жизнь и прощаюсь со старой. Мои волосы – это часть прошлого, понимаете? Не волнуйтесь, деньги у меня есть, я не уйду, не расплатившись.

Женщина тяжело вздохнула, взяла ножницы и приступила к работе.

Через два часа из зеркала на меня смотрела незнакомка с ультракороткими, по моде неровно выстриженными, словно «выщипанными» волосами, выкрашенными в осенне-рыжий цвет. Новая стрижка шла незнакомке, она открывала высокие скулы и длинную шею, а яркий цвет выгодно подчеркивал аристократичную бледность кожи.

– Косметику чуть-чуть ярче. Румяна там, помаду, – посоветовала мастер, внимательно следя в зеркало за моей реакцией.

Судя по выражению ее лица, она была довольна результатом своей работы, несмотря на то, что сожалела о моей состриженной почти под корень косе. Я осторожно покрутила ставшей необыкновенно легкой головой, незнакомка в зеркале сделала то же самое.

– Ну, как, нравится? – с легким беспокойством спросила парикмахер, потому что я до сих пор не высказала мнения.

– Нравится, – еле слышно прошептала я.

И в памяти возникла ненужная картинка: я лежу на диване, свернувшись уютным клубком и положив голову на колени Тиму. Приглушенно бормочет включенный телевизор, а Тим ласково перебирает пальцами, словно струны гитары, мои волосы и шепчет: «Ты прекрасна, прекрасна. Шелк... Живой шелк. Пожалуйста, не стриги волосы. Пообещай мне, пообещай...»

– Чудесно, если нравится! – улыбнулась женщина.

И в этот момент я заплакала. По щекам незнакомки в зеркале тоже потекли беззвучные слезы, крупные и картинно-блестящие.

– Что?.. Что?.. – запаниковала она, решив, что причина моих слез – неудачная стрижка. Она бормотала какие-то утешения вроде, что волосы – не зубы, вновь отрастут, и прическа мне к лицу, я с ней похожа на модную француженку, но я мотала головой и вытирала ладонью слезы.