– Из спасибо шубу не сошьешь, – усмехнулся собеседник.

– Я поняла, – женщина торопливо закивала. – Потом… Ну, когда все это… Вы ко мне придете?

– Обязательно, – заверил мужчина.

– Тогда до свидания, – женщина встала, и мужчина тоже поднялся с лавочки. – Спасибо еще раз, Юрий Александрович, хорошо, что вы у меня есть…

Она, не оглядываясь, пошла прочь. Мужчина еще некоторое время смотрел ей вслед, затем подобрал с лавочки газету и зашагал в противоположную сторону. Лицо его было хмурым. Он думал о том, что агента "Лилию" теперь надолго придется законсервировать, и что теперь он надолго лишился ценного источника информации. Что теперь, когда до выборов остался всего год, было очень плохо.

Однако гражданин в сером костюме тоже считал себя человеком умным и привык на все смотреть философски. Он вспомнил, что до пенсии ему осталось совсем немного, а потом он, как и мечтал, проведет остаток дней своих в маленьком уютном домике, который выстроит где-нибудь в укромном месте. И вокруг будет лес, неподалеку – река, а по утрам его будут будить соловьи. Где взять деньги на домик, человек в сером уже знал…

9.

Как и предсказал Панову странный ночной гость, родственники без вести пропавших людей скоро нашли его. Ничего путного из этого не вышло: он водил ладонями над фотографиями пропавших, держал в руках принадлежавшие им вещи – ничего. Наконец, все это Панову надоело, и он приказал Мише к нему с таким больше не пускать.

Но все же один посетитель с фотографией к нему просочился. Именно просочился, ибо пришел (видимо, не случайно) именно в тот момент, когда Миша отлучился со своего поста по неотложному делу. Посетитель был немолод, седой, с морщинистым обветренным лицом. Поклонившись, он положил на стол перед Пановым большой нечеткий снимок парня со странным выражением лица.

– Сын, – пояснил посетитель, громко шмыгнув носом, – понимаете, он олигофрен. (Панов понял, что было странным в лице парня.) Бог наказал нас с женой. Двадцать четыре года мы его, как маленького. Его ж на минуту одного оставить было нельзя. А тут на даче… Опомнились через пять минут, а его уже нигде… Я вокруг каждую веточку поднял, в каждую ямочку заглянул! Отпуск кончился, но я все равно каждый выходной туда езжу. Два месяца уже. Пойми, пожалуйста, человек хороший, – посетитель всхлипнул, – раз я уж сына сохранить не сумел, то хотя похоронить его должен по-человечески…

– Вы думаете, я не хочу вам помочь? – почему-то обиделся Панов. – Пробовал уже – не получается с этими вашими фотографиями.

– А ты еще попробуй. Попробуй, сынок! Ну! – он схватил Панова за руку и тому показалось: что-то мелькнуло перед взором. Он невольно закрыл глаза и инстинктивно накрыл сжимавшую его кисть руку старика свободной ладонью. И вновь что-то разорванно-туманное мелькнуло перед его взором – наплывало и исчезало, потом вдруг показалось солнце на ослепительно-голубом небе – оно нещадно палило; затем солнце исчезло, и перед глазами плеснула вода, мутная, темная. Неясно, как сквозь туман он увидел дерево, одинокое, разлапистое, потом темная вода медленно залило все, и он почувствовал, что задыхается…

Он открыл глаза. Старик смотрел на него в упор с немым вопросом во взоре.

– Вода… Надо искать его в воде, – неуверенно сказал Панов.

– В какой воде? – старик сжал его руку.

– Мутная она такая, грязная. Там еще дерево на берегу. Большое такое, разлапистое, похоже – дуб. Веревка! – вдруг неожиданно для себя выговорил он. – Там на суку веревка, а к ней палка привязана.