Через десять минут Корделия была готова к выходу– сказывался недюжинный опыт. Ее окружал запах модных духов.

    – Что сказал твой хваленый полковник?

    – Надо подождать. Заявление все равно не примут пока. Рано…

    – Какое безобразие! – нахмурилась Корделия. – Никакого порядка в стране!

    Микроавтобус уже ждал у подъезда. Сотрудники телецентра за стеклами окон приветственно махали руками. Малышкин привычным движением открыл дверь на салазках, и Корделия опустилась на свободное сиденье, величественно кивнув коллегам, как герцогиня Уэльская. Надо заметить, что Владимира Владимировича сослуживцы встретили более радушными улыбками, чем его супругу.

    Когда микроавтобус подъезжал к повороту на проспект Мира, Малышкин увидел Алису, которая выходила со Сретенки на Садовое кольцо вместе с Юлей, высоким парнем и старушкой в больших синих очках. На руках у Алисы была черная собака, а парень в желтой бейсболке беспечно помахивал короткой палкой.

    – Корочка, смотри! – радостно воскликнул Малышкин. – Вон Алиса!

    Корделия нервно повернулась в его сторону:

    – Где?

    – Да вон же, слева, на той стороне кольца! Надо остановить машину! – Малышкин так разволновался, что задрожали руки.

    – Опоздаем на эфир! – одернула Корделия. – Наверное, домой идет. Слава богу, что жива и здорова.

    Было позднее утро, но профессор Серебряков все еще спал на своем старинном диване под клетчатым шотландским пледом. Накануне ночью он лег очень поздно, поскольку раскопал в Интернете такую отличную статью про друидов, что не смог оторваться, пока не дочитал до конца. Теперь ему снилось, что он читает студентам лекцию о принципах управления атмосферными явлениями, которые широко применялись друидами для улучшения видов на урожай или перевода погоды в режим серого ненастья, то есть магического сумрака, или для психического давления на противников.

    И вот когда он во всеуслышание объявил, что, с одной стороны, вокруг друидов накопилось столько легенд и сказок, что практически невозможно отделить вымысел от фактов и научных данных, но, с другой стороны, легенды, как и предрассудки, – это обломки древней правды и они всегда имеют под собой более чем твердое основание… Именно в этот момент его разбудил телефонный звонок.

    – Слушаю, – сказал профессор в трубку хрипловатым со сна голосом, – здравствуйте дорогая баба Ванда! Конечно! Интересует ли меня Брюс? Еще бы! В любое время дня и ночи готов бежать сломя голову куда угодно! Где? В сквере на Сухаревке? Когда? – Серебряков посмотрел на часы. – Буду через двадцать минут…

    Дело шло к полудню. Алиса, Юля, баба Ванда и Швыров уже больше получаса слонялись по скверику на Сухаревской площади, но профессор задерживался. Грызлов, со свойственной собакам и домовым непосредственностью, развалился прямо на зеленой траве газона. Он лежал на спине, закинув заднюю лапу на лапу, и покусывал крупными белыми зубами стебелек сорванного здесь же цветка.

    – Эх, – вздохнула баба Ванда, устраиваясь на лавочке, – красота-то здесь какая! Башня как лебедь белая плывет.

    Алиса и Юля завертели головами, оглядываясь вокруг, но ничего достойного внимания не увидели. Поэтому они с недоумением уставились друг на друга.

    – Да не видят они ничего! – пренебрежительно хмыкнул Грызлов. – Не доросли пока…

    Между тем было понятно, что у Швыра таких проблем не наблюдается.