– Нам правой стороны надо держаться, – сказал домовой тоном специалиста.

    – Это точно, – поддержал его Швыров, который неоднократно диггерствовал в прошлом. – Давай я твой фонарь понесу, я здесь выше всех.

    – Не выше, а длиннее… – проворчал домовой.

    Швыр, подняв руку со скарабеем, пошел впереди. Ломик он на всякий случай взял с собой. Сначала кирпичный коридор с бочкообразным потолком был широким, но вскоре стал сужаться. Кладка стен была удивительно ровной и аккуратной, с известково-белыми полосками между кирпичами. На некоторых из них стояло клеймо в виде двуглавого орла и даты – 1725 год. Да, это были старинные катакомбы.

    Алиса с Юлей то и дело ойкали, спотыкаясь на битом кирпиче, которым был усеян пол коридора. Ванда держалась молодцом, профессор старался идти с нею рядом. Швыр между тем рассказывал, как он однажды давал концерт для диггеров в огромном круглом зале с колоннами, который находится под станцией метро «Измайловский парк».

    Подземелья Москвы настолько грандиозны, что знакомство с ними вызывает шок у неподготовленного человека. Это буквально еще один мегаполис, только невидимый, неведомый, доступный лишь избранным. Кто же не слышал баек про обитающих в Метро-2 полуметровых крыс-людоедов? Про крокодилов, которых злые хозяева еще малютками спустили в унитаз? И которые, попав будто бы в благоприятные условия, вымахали там до десятиметровой длины? А что вы скажете о неизвестных науке подземных тварях, которые нападают на диггеров и бомжей, заблудившихся в темных переходах? Это ведь факт, который только дураки могут отрицать! Ведь полуистлевшие трупы и скелеты, как говорится, налицо?

    Миновав пару раз такие экспонаты, Алиса и Юля чуть было не впали в ступор от ужаса. Они взялись за руки и решили держаться поближе к Швыру. Вот уж кто ничего не боялся! Шел себе и шел вперед, держа над головой сияющего скарабея, только руку менял время от времени. Зато Грызлову свет вообще был не нужен: домовые отлично ориентируются в темноте, даже лучше, чем летучие мыши или лемуры. Кроме того, у него было отличное верхнее чутье на всякую нечисть, поэтому время от времени он предупреждал друзей о грозящей опасности.

    При этом он продолжал на глазах мутировать в кота-мертвера, что побудило его ускорить шаг, потом встать на четвереньки и даже перейти на рысь. Швыров время от времени вынужден был сдерживать его нетерпение криком:

    – Спокойно, Разлай Макдональдович, спокойно. Потерпи, не суетись, а то провалишься в какую-нибудь инфернальную дыру, и мы туда за тобой…

    – Хорошо, я понимаю… – Домовой остановился и патетически добавил: – С нами женщины и дети…

    Швыр посветил на него скарабеем. Бедный Грызлов! Как мало в нем осталось от скотч-терьера! Только густые бровки и шапочка волос на темени между вполне барсиковыми ушами. Все, что было ниже, говорило скорее о принадлежности к семейству кошачьих! Что касается совершенно неподобающего псу хвоста, то о нем можно было бы и не упоминать.

    Все сгрудились вокруг несчастного. Он стоял, качаясь на тонких задних лапах, но поскуливал вполне по-собачьи, жалобно и убедительно.

    – Поспешать надо! Не то мне конец! Ву-у-у-а-у!

    – Хватит ныть, – оборвала его баба Ванда, – успеем тебя обработать, зуб даю!

    – Давайте-ка действительно поторопимся! – сказал профессор и попросил всех расступиться, чтобы дать дорогу Грызлову.

    Тот опять побежал впереди, его не было видно, но из темноты доносилось его недовольное сопение.