— Джонни, это я.

Диск дверного замка повернулся, красная полоска на нем сменилась белой, и Джейк толкнул открывшуюся дверь. Джонни сидел верхом на унитазе лицом к бачку: в руке он держал членскую карточку клуба «Пипс», а на фарфоровой крышке бачка лежала полоска «скорости». Джейк закрыл за собой дверь и спросил, достаточно ли там осталось.

— Да, я даже глазам не поверил. Думал, ты оставишь одну глюкозу, а «кислоту» всю вынюхаешь.

У них в ходу была шутка о том, что Джейк — скупердяй. Точнее, это была никакая и не шутка, а истинная правда, но благодаря обаянию Джонни считалось, что это все-таки шутка.

Джейк смотрел, как Джонни скрутил трубочкой банкноту в сколько-то там немецких марок, перевел дух и с шумом втянул в себя порошок — всю порцию за два ровных вдоха. Под конец он слизнул остатки с карточки «Пипс», довольно ухмыляясь. Там и в самом деле оставалось предостаточно. Пауло никогда не обидит.

— Ну как, через иностранные деньги лучше? — спросил Джейк.

Джонни развернул купюру и, далеко высунув язык, два раза как следует ее облизнул. Поморщился и задумался над вопросом.

— Ты знаешь, нет. Если честно, иностранные деньги вообще меня не втыкают.

Джейк засмеялся.

— Да не, чувак, я серьезно. Они меньше, напечатаны на более дерьмовой бумаге и к тому же на них нет головы королевы. Совсем не то. — Он передал Джейку бумажку из-под «спида». Джейк смял ее, бросил в рот и стал жевать, чтобы выжать остатки.

Когда они вышли из кабинки, парень, стоящий у писсуара, бросил на них похотливый взгляд и для пущей ясности широко улыбнулся. Джейк оставил парня без внимания, а вот Джонни ответил ему такой же улыбкой и попросил убрать свое хозяйство подальше — тут маленькие хрены не в почете.

— Да ты даже не видел, — обиделся парень.

Джонни вышел из туалета, грязно хихикая, и пошел за Джейком обратно к бару. Диджей в это время поставил трек Хейзел Дин, и крошечный пятачок площадки для танцев тут же наводнился народом.

Пока они стояли у стены, пропуская хлынувшую танцевать толпу, Джейк спросил:

— Ты не сказал, Шон и Фея сильно разозлились?

— А ты как думал? Они считают, что на этой двадцатке были выгравированы их имена — они же весь вечер ублажали старого засранца.

— Фея никого не ублажал, он влюбился. Ты ведь знаешь, как он млеет перед разными древними педофилами.

Джонни пожал плечами.

— Блин, да я ведь видел этого мужика. Я, конечно, не специалист, но, по-моему, старик одной ногой в могиле. Если бы Фея у него отсосал, дедуля бы просто дал дуба, кроме шуток.

— Получается, я его спас.

— Да ты их обоих спас! Святой Джейк — вот ты кто.

К этому моменту на танцпол втиснулась уже половина всех посетителей бара. Танцевали даже за пределами выделенной под танцы территории — на ковре. На подножке печи, где сидел Джонни, тоже стояла парочка и пританцовывала в такт музыке. Играла медленная песня, они подняли над головой руки и самозабвенно ими размахивали. А рядом стоял Кевин Доннелли. Он не двигался и выглядел растерянным: в глазах у мальчика было такое твердое упрямство, что казалось, он изо всех сил старается не заплакать. Одну бутылку пива он держал в правой руке, две другие — в левой.