Не собирается она с ним это обсуждать! Слишком стыдно за свою истерику. Не шестнадцать ей лет, в конце концов, чтобы так себя вести!

– Ник, полежи со мной. Мне холодно.

– Конечно.

Он лег рядом, натянул на них одеяло. Но почему-то не оставляло ощущение, что он теперь далеко, очень далеко. А ей хотелось… Толку себе врать! Хотелось тепла, нежности. Чтобы обняли, утешили, пожалели, приласкали. Наверное, нормальное желание для женщины после первой близости с мужчиной. Только вот мужчина, похоже, на эти условия заранее не подписывался. И поэтому он молча лежал рядом, лишь слегка касаясь ее плечом.

Накатывала обида и жалость к себе. Вот же год начался!

– Коль, я, наверное, домой поеду…

– Не глупи, – сказал Ник спокойно. Обидно спокойно для нее! – Смысл сейчас куда-то ехать? Давай завтра утром, а? У меня дома раньше двенадцати никого не будет. Завтра утром спокойно уедешь, чего сейчас ночью метаться?

Обида уже просто комком в горле. И ведь сама виновата! Пока она упивалась жалостью к себе, дыхание Ника стало совсем тихим. Прекрасно! Как и положено бесчувственному животному – после секса тут же заснул. Правда, то, что между ними произошло, сексом назвать сложно, но ей от этого не легче. И тем не менее, несмотря на всю ее обиду, возможно несправедливую, на парня, лежащего рядом, желание простого человеческого тепла пересилило гордыню. Он спит, и не убудет с него! А ей ужасно хотелось обнять и прижаться, что она и сделала. Аккуратно, стараясь не разбудить.

Ник неожиданно вздохнул, и она отпрянула. А он вдруг повернулся на бок и притянул ее к себе.

– Прости. Я думала, ты спишь, – сказала она невнятно ему в грудь.

– Это ты меня прости. – Тёплые губы коснулись ее лба, и он притиснул Любу к себе еще крепче. – Просто я не знаю, как…

Вот тут ей захотелось зареветь, прямо-таки смертельно. От его жеста и какой-то странной, грубоватой, неуверенной нежности, что почудилась ей в его словах. Она закусила губу, пытаясь справиться с противоречивым букетом эмоций. Это помогло, и слёзы сдержать всё же удалось. В итоге она устроила голову у Ника на плече. Он по-прежнему обнимал ее, и Любе вдруг подумалось, что все вышло не так уж и плохо. Уже ничего не болит, а лежать с ним в обнимку оказалось неожиданно приятным. Чувство неловкости испарилось, хотя, возможно, только на время. И последнее, о чём она подумала, засыпая, как же все-таки хорошо, что это у нее случилось с Колькой. Он свой парень, и с ним не так стыдно. А теперь еще тепло и уютно. На этой мысли она уснула. А Ник еще минут десять лежал, боясь шевельнуть правой рукой, но потом и его сморил сон.

– Ящер, ты охренел!

Именно под эти слова он и проснулся. Лениво открыл глаза и первое, что увидел – рыжая голова любимой сестрицы, торчащая в полуоткрытой двери. Выглядела Варька непростительно жизнерадостно для утра первого января. И была очень громогласна – тоже совершенно непростительно.

Ник попытался встать с кровати и понял, что правую руку не чувствует. И тут же вспомнил, почему именно. Повернул голову. Нет, это ему не приснилось. Ее наследное высочество Любаша Соловьёва мирно спала на его плече. Странно, что не проснулась от Варькиного конспиративного ора.

– Варвар, выйди. – Он старался говорить негромко. – Я сейчас.

Люба не проснулась, и когда он вытаскивал из-под нее руку. Отвернулась к стене, натянула на себя плотнее одеяло и продолжала мирно сопеть. В реальность картины верилось с трудом, но подумать об этом не получалось – за стеной демонстративно гремела чем-то на кухне Варька. Ник натянул штаны и секс-инструкторскую футболку, поднял с пола мобильник. Девять утра. Какого Рыжий Орк явился домой в такую рань?

– Коля?! – Младшая только и ждала его появления на кухне.