– Чего я там не видел? – усмехается Ник. – А я устал как собака. С дежурства.

– Непорядок, Коля! Так нельзя. Смотри… – Люба пальчиком указывает ему за спину. – Через пять минут придёт Новый год, а ты небрит и в одних штанах.

Он поворачивается к часам. Какая же у него шея мощная! И неожиданно красивый профиль.

– И правда. – Николай потирает рукой шею. Бицепс внушительный, однако. – Скоро уже. И чего делать будем?

– Встречать! – безапелляционно отвечает Люба.

Она наконец-то сбрасывает капюшон и снимает перчатки. Засовывает перчатки в карманы шубки. И тут пальцы нащупывают что-то гладкое и круглое. Трофейная мандаринка.

– Ого… – подаёт голос Ник. – А это что?

– Ты о чём?

– Ну-у… – Он делает какой-то неопределённый жест вокруг своей головы. – Что у тебя… с причёской?

– Не нравится? – Она добавляет во взгляд и интонацию надменности. – А говорили, что мне идёт эта стрижка.

– Ну так-то да. – Колька нисколько не обескуражен ее недовольством. – Симпатично. Но всё равно стрижка какая-то… как у мальчишки. Совсем коротко.

Ну да. Очередная попытка быть «не как сёстры». Отца чуть инфаркт не хватил, когда она явилась домой с этой ультракороткой хулиганской стрижкой. «Необычно и стильно» – вынесла вердикт мама. А папа еще целый месяц ворчал и дулся на нее. «Как можно было такую красоту состричь!» Да элементарно. Зато теперь ее с сёстрами не спутаешь.

– Кто бы говорил, – парирует Люба. – По сравнению с твоими двумя сантиметрами у меня локоны!

– Это точно, – усмехается он, проводя рукой ото лба к затылку по рыжему «ёжику».

Странная у него улыбка. Мягкая и какая-то… словно за ней прячется что-то, какой-то второй смысл. Вот же чушь в голову лезет.

– С наступающим, Самойлов. – Она протягивает ему на раскрытой ладошке ярко-оранжевый мандаринчик.

Ник какое-то время смотрит, наклонив голову, сначала на плод, потом на нее.

– Спасибо. – Он забирает цитрус. – Ну и это… Раз уж пришла. Раздевайся, что ли.

Виной всему Марк и то, какое направление приняли ее мысли благодаря ему в течение последнего часа. Но на слово «раздевайся» в исполнении Коли Самойлова у нее мелькнула совершенно неприличная ассоциация. Никак не связанная с прихожей, шубой и не до конца проснувшимся другом детства. И такая ассоциация ее просто взбесила. Люба тут же решила сорвать злость на отвратительно невозмутимом Звероящере.

– Между прочим, воспитанный человек помог бы даме разоблачиться!

Ни дать ни взять – выпускница пансиона благородных девиц в ней заговорила. И откуда взялась, спрашивается? Вот и Ник удивился.

– А где ты тут воспитанных увидела? – Колька огляделся по сторонам с намерением пристроить мандаринку, а потом, недолго думая, сунул ее себе в рот, зажал зубами. Выглядел при этом… Ну, а какой спрос со звероящера? Изобразил рукой круговое движение, Люба поняла его пантомиму и повернулась спиной. Он помог ей снять шубку, а от нечаянного прикосновения тёплых пальцев к шее волна дрожи вдруг прокатилась от затылка до самого… до попы, если честно.

– Разуваться воспитанные человеки тоже должны дамам помогать? – Судя по чёткости речи, Самойлов вытащил мандаринку изо рта.

– Дама сама справится, – буркнула Люба, нагибаясь.