140

Давай спустимся. — Отказавшись от попытки покончить жизнь самоубийством, Анна спускается по лестнице. Этот спуск исполнен для де Бовуар символического смысла. В новелле, написанной ею в восемнадцать лет, героиня в финале спускалась по лестнице, чтобы присоединиться к собравшимся в гостиной, подчиниться их условностям и обману, предав «подлинную жизнь», о которой мечтала в одиночестве. В романе Анна тоже выходит из комнаты, тоже спускается по лестнице и тем самым предает в себе нечто важное.

Примечания к статье Н.И. Полторацкой «Симона де Бовуар и ее роман «Мандарины»»

1

Словно в компенсацию этого, необычайный интерес к художественному творчеству демонстрирует в последние десятилетия философия. Если тяга к литературному способу выражения философских идей с особой силой проявила себя в экзистенциализме, то в эпоху постмодерна философия нередко берется за выражение философских идей посредством критического осмысления творчества писателей. Примером тому могут быть, в частности, книги современного французского философа М. Серра «Юность: о Жюле Верне» (см.: Serres 1974) и «Огни и сигналы в тумане. Золя» (см.: Serres 1975).

2

Ей оказались близки представления Сартра о том, что «в основе разума лежит веление». Основа разума, полагает де Бовуар, — это «не столько сообразительность или даже способность улавливать связи между явлениями, сколько веление: веление не останавливаться, идти все время дальше, все время вперед» (Beauvoir 1981: 232).

3

Нельзя в этой связи не посетовать на удручающую зыбкость границ между нашими достоинствами и недостатками. Де Бовуар писала: «Можно назвать волей, упорством, настойчивостью мое обыкновение полностью сосредоточиваться на работе и доводить до конца все намеченные планы. Можно увидеть в этом слепое упрямство и тупую настырность» (Beauvoir 1972: 47). Обеими возможностями с удовольствием пользовались ее друзья и враги, и де Бовуар не раз приходилось слышать упреки в свой адрес, подобные тому, с каким в романе «Мандарины» Льюис обратился к Анне: «Вы до того упрямы, что даже не отдаете себе в этом отчета <...> Мысленно вы все улаживаете по своему усмотрению и уже не отступаетесь от этого, надо делать то, что вы хотите» (с. 428 наст. изд.).

4

Симона де Бовуар избрала путь воинствующей атеистки. Но противоположности иной раз непостижимым образом сходятся, и решение ее биографа Дейдры Бейр повествовать о жизни писательницы как о жизни «современной святой» было не лишено основания.

5

«Если во мне есть что-то от гения <...>, то исключительно ясность мысли» (Beauvoir 1958: 263), — настаивала она.

6

Об этом же рассуждал в «Мандаринах» Анри Перрон: «Если другие не в счет, писать не имеет смысла. Но если их ценишь, это потрясающе — вызывать словами их дружбу, доверие; потрясающе видеть, как находят у них отклик твои собственные мысли» (с. 95 наст. изд.).

7

В старости ее преследовала мысль о том, что вся наша жизнь записана на каком-то божественном магнитофоне, однако и тогда, не вполне доверяя «потусторонней» технике, она не упускала возможности представить собственную запись событий. Когда в начале 1950-х годов в распоряжении де Бовуар оказался магнитофон, ее любимым развлечением стала запись случайных разговоров.

8

«Есть произвол в том, чтобы делить жизнь на куски, — признавала де Бовуар. — Однако 1929 год, на который приходится конец моей учебы, начало экономической независимости, уход из родительского дома, расставание со старыми друзьями и встреча с Сартром, несомненно, открыл для меня новую эру.